– А что это вы выбрасываете? – вопрошали любопытные преподаватели и студенты.
– Библиотеку ликвидируем, – сбрасывая очередную пачку, отвечали из окон библиотекари, выполнявшие на этот раз роль грузчиков.
– Но зачем?..
– Новый ректор объявил тотальную и бесповоротную цифровизацию.
– А книги куда? – не унимались любопытные.
– Кто его знает? В макулатуру, наверное.
Одна связка развалилась, и книги, минуя кузов, попадали на асфальт.
– Ой, да это же Сартр! – воскликнула одна из преподавательниц.
– А вон альбом Куинджи! – ахнула другая.
– И Клода Моне! – добавила третья.
– Боже мой, Мандельштам, Бродский, Бодлер… и всё в макулатуру! Какой ужас! Что вы делаете, варвары!
Два библиотекаря вылезли из окна на улицу и, не обращая внимания на ахи и вздохи зрителей, побросали рассыпавшиеся книги и альбомы в кузов.
Студенты всё это время активно снимали акцию на свои смартфоны, чтобы потом сообщить всему миру.
Когда машина была набита под завязку, она уехала, но спустя час вернулась за следующей партией. Акция продолжилась. На сей раз число зрителей увеличилось в несколько раз. Волна возмущений возросла многократно. Преподаватели хватались за голову, за сердце и без конца повторяли: «Новая метла метёт по-новому»; «Подумаешь, цифровизация! Но нельзя же так поступать с книгами!»; «Какое варварство!»; «И это в двадцать первом веке!»
– А что будет на месте библиотеки? – спросила какая-то женщина.
– Говорят, элитная столовая, – ответил кто-то всезнающий.
– А библиотекарей куда? В повара?
– Как бы не так! Уволят без суда и следствия!
– Это ещё не всё, – добавил всезнайка. – Издательство тоже собираются ликвидировать со всеми сотрудниками. А на его месте какое-то элитарное заведение организуют, закрытого типа.
– Это что же, и Семёна Петровича уволят, нашего заслуженного ветерана? До пенсии не дадут доработать?
– Да плевать они хотели на Семёна Петровича!
– Что же всё-таки будет с книгами? Куда их отвезут? – вопрошали вновь прибывшие зрители.
– А я вот сейчас Маргарите Васильевне позвоню, – воскликнула одна из преподавательниц. – Уж она-то всё знает.
– Маргарита Васильевна, милочка, ужас-то какой творится! Библиотеку уничтожают! Я в шоке, работать не могу, валидол принимаю… Что же будет с нашими книгами? Что вы говорите! Боже мой! Боже мой!
– Ну что, что она сказала? – закричали со всех сторон, едва преподавательница оторвала телефон от уха.
– Ой, дайте в себя прийти!.. Такое даже во сне не приснится. Ужас, ужас! Книги увозят на какое-то предприятие, где с них сдирают обложки, бросают в чаны с водой и варят грубую обёрточную бумагу.
– Это такой Дахау для книг придумали? Или Бухенвальд? – тут же отреагировали в толпе.
– Нет, у нас это называется Китап кирдык, – поправил какой-то острослов.
Слухи об уничтожении библиотеки, облетев весь университет, достигли ушей вчерашних участников спектакля, и те приняли неожиданное решение. Они облачились в театральные костюмы, в которых вчера выступали на сцене, окружили грузовик и принялись декламировать отрывки из спектакля «451 градус по Фаренгейту».
– А ещё я думал о книгах, – произнёс актёр во всём белом. – И впервые понял, что за каждой из них стоит человек. Человек думал, вынашивал в себе мысли. Тратил бездну времени, чтобы записать их на бумаге. У кого-то, возможно, ушла вся жизнь на то, чтобы записать хоть частичку того, о чём он думал, того, что он видел. А потом прихожу я, и – пуф! – за две минуты всё обращено в пепел.
