Казалось, жизнь проста. Ты делаешь что-то хорошее – ты получаешь что-то хорошее в ответ.
И всё же была в словах старшей спутницы правда, хоть признавать этого ему не хотелось. Он ни разу не встречался лицом к лицу с инквизицией, но получал много слухов о жестокости сына покойного императора. И всё же. Сжечь всю деревню за одну ведьму? Даже если бы она помогала этой самой деревне выжить? Это казалось ему абсурдным.
Он вновь вспомнил как отрубил руку тому безглазому мужчине из таверны. Почему он это сделал? Он мог дать четкий ответ на этот вопрос. Он считал, что спасает даму в беде. Даму, что хотели сдать этой самой, по слухам, ужасной и жестокой инквизиции. Да и сам мужчина говорил о том, что, если он до неё доберется, её сожгут на костре.
Какого это, быть сожженным заживо? Чувствовать по началу обволакивающее тепло, которое впоследствии начнет жечь тебя, от ног до макушки? Или ты сразу попадаешь в это пламя, что пожирает тебя огненными языками, заставляя издавать пугающие крики? Рассуждения эти вызывали в нем неприятный приступ тошноты, подкатывающий к горлу. Одно дело – рыцарство. Ты благороден, твои действия направлены на великую победу, после которой тебя возвысят. Ты разбираешься с негодяями, спасаешь прелестных дам. Ты никто иной как благодетель.
Но какая роль уготована ему, если он последует за ней дальше? Он будет личным палачом ведьмы, будет вершить судьбы других людей, которые станут подозревать кем она является на самом деле?
От этой мысли стало смешно и Кэйлан улыбнулся. Ну да. Личный палач ведьмы. Он, конечно, ещё не видел всех её способностей, кроме портала и запирания дверей странными заклятиями, но подозревал, что в ней скрыто больше. Гораздо больше силы и могущества. Хотя бы потому, что ведет она себя так, словно вся сила этого мира у неё в руках. И её поведение не казалось напускным, напротив. Оно пугало. Она давила парня своим авторитетом, он чувствовал исходящий от неё холод. Холод стали, холод смерти. Скольких за всю свою жизнь она загубила? И загубила ли сама или руками других, таких же как он? Марионетка. Вот как он себя ощутил. Марион. Марионетка. Словно её имя идеально подходило к тому, что вокруг она будет собирать готовых на всё крушителей и вершить зло чужими руками.
Зло. Почему-то именно это слово пришло ему на ум. Но почему? Можно ли назвать человека злым, если он опасается за свою жизнь, игнорируя жизни других? Ведь именно благодаря ей он спасся от тех громил. Но и именно благодаря ей он попал в эту ситуацию. А мальчик? Тот мальчик, что так талантливо играл на гудке в таверне. Ему она кинула медяк, хотя и придерживалась тому, что раскидывать деньги нуждающимся это “дворянские постулаты”. Или она сделала это потому, что тот был еще совсем ребенок? Мысли совсем смешались в кашу. Он не мог понять её. Не мог дать точное описание человеку, которого встретил. И это сводило с ума.
– Вот, держи, – Йеника протянула парню кружку с горячим напитком. – Быстро поставит на ноги.
– Я не хочу, спасибо, – пробурчал парень и отвернулся к стене.
Девушка тяжело выдохнула. Опускаясь, под ней тут же возник стул, подхватывая. Она закинула ногу на ногу и повторила движение, протянув кружку парню.
– Выпей, Кэйлан. Ты ослаб.
Он недоверчиво покосился на пойло в стакане. Пахло травами и, кажется, облепихой.
– Я понимаю, этот разговор приятным не назвать. Но постарайся понять нас. И её.
