– Кто уехал отшедава, кто подох. Тут у наш чем меньше народу, тем луше. Кормичьшя нечем. Рыба и та шюда не приходит.
– А как же поля? Огороды? – встрял Кэйлан, обходя спутницу. Девушка обратила на него свой взор и тут же расплылась в еще большей улыбке, что, видимо, должна была соблазнить парня.
– Поля да огороды – давно уш погибли. Не раштет нишего.
– Вы не пробовали уйти отсюда? Найти другие земли?
– Кэйлан, – строго произнесла женщина, отчего тот вздрогнул. Шепелявая девушка за прилавком изобразила на лице лукавую улыбку, но тут же вернула довольный вид наивной простушки, как только двери в таверну распахнулись и туда вошло два высоких человека, что рыбачили у реки.
Они подошли к стойке и бросили на нее сеть, в которой трепыхалась одинокая рыбеха. По виду можно было сделать вывод, что, как и эта деревня, рыба мечтала о скорой кончине.
– Все, – отчитался один, почесав голову. – Нет больше ни черта в этой проклятой реке. Одна тина, да жабы.
– Шкоро и шабы будут вкушны, – произнесла девушка и, схватив рыбу, скрылась за дверью.
– А вы кто? – устремив на пару хмурый взгляд, спросил мужчина.
– Просто путники, – произнесла женщина, взглянув на него из-под темного капюшона.
– А путь куда держим?
– В Усмос, – сказал Кэйлан, воспользовавшись заминкой спутницы. – У нас там семья.
– Усмос эт далеко… Фуфон, напомни-ка, сколько до Усмоса пешком?
Его друг, стоящий в тени, недовольно поднял голову, видимо страдая от головной боли. Лицо его болезненно хмурилось, а рука то и дело хваталась за лоб.
– Не меньше месяца, Вивофорн.
– Ооот, видите, долго.
– Это не избавляет нас от обязанности оказаться там, сколько бы времени это ни заняло, – Марион поправила сумку на плече и отвернулась к окну, заканчивая беседу.
– Мы уйдем в скором времени, – сказал Кэйлан, стараясь избежать открытого конфликта.
– Дамочка твоя грубая что-то, – произнес Вивофон, кивая в ее сторону. – Ты следи, чтоб ей никто язык не захотел отрезать.
Спутница уже не слушала его, пройдя к окну, у которого сидела сгорбленная старуха. Словно узнав старуху, она наклонилась к ней и по-матерински огладила седую голову.
Кэйлан неловко кашлянул и обернулся к мужчинам.
– Она сама… кому захочет, – он нервно усмехнулся и замолк, когда услышал удар трости о деревянный пол.
Группа обернулась на старушку, что завороженно смотрела на женщину в черном, возвышавшуюся над ней. Голова затряслась в напряжении, губы дрогнули и на глазах выступили слезы. Спутница Кэйлана опустилась на колено, неспешно подняла трость и вручила ее женщине напротив, положив её сморщенную руку сверху, на рукоятку в виде птицы.
– Госпожа… – всхлипывая пробормотала старушка.
– Здравствуй, – произнесла женщина и уложила тонкую руку на сморщенную временем щеку, отчего старушка начала лить слезы словно ребенок.
– Я знала, знала, что вы придете. Все время гадала и думала, когда же…
– Во те на, – тихо произнес Фуфон, почесывая бородку. – Маккенна уж несколько лет как молчит. Совсем бабка того…
Тут дверь издали распахнулась и выбежала все такая же довольная, но все еще беззубая, девица, держа в руках деревянную чашу воды. Чуть не сбив с ног Кэйлана, и, каким-то чудом, успев ему подмигнуть, она прошмыгнула к даме в черном и бабушке, протягивая воду. Женщина переняла чеплашку и принялась поить старушку. Все мужчины застыли в молчании.
– Ну шо вы вылупились, шловно птенцы иш яичкав? – накинулась на них девушка, тряхнув тонкой косичкой. – Помогайте, отведем штарушку Энни в поштель.
