Следует признать, что некоторые люди обвиняют это определение как в недостатках определений, то есть в том, что оно выходит за рамки определения вещи, и в то же время и в то же время за то, что оно не охватывает и не включает всего. Они говорят, что оно не совпадает с определяемой вещью, как это должно быть в случае с определениями и определяемыми вещами, как мы уже говорили. Например, человек – смертное разумное животное, способное к пониманию и знанию. Оно преобразуется. Ибо если нечто является смертным разумным животным, способным понимать и знать, то это человек. Затем некоторые говорят, что данное определение не подходит ко всем случайностям, а другие утверждают, что оно подходит и к другим вещам, помимо случайностей. Ибо, говорят они, Сократ, находясь в каком-то месте, находится в чем-то, а не как часть в целом (ибо он не часть места), и он не может существовать отдельно от того, в чем он находится (ибо он не может существовать отдельно от места), так что, согласно определению, Сократ – это случайность, что абсурдно. Тогда мы отвечаем, что Сократ может существовать отдельно от того, в чем он находится. Ведь если мы предположим, что он оставил место, где находился раньше, и перешел в другое место, то он не будет меньшим Сократом, тогда как случайность, отделенная от своего предмета, уничтожена. Более того, следует признать, что место сопровождает Сократа не как завершение его сущности, а скорее как сопровождение, подобно тому как тень сопровождает человека, идущего на свету, а вовсе не как завершение его собственной сущности. Особенно необходимо добавить «в» (en) к «принадлежит» (huparkhon), чтобы это было то, что вливается (enuparkhon) в нечто-, ибо мы не говорим, что субстанция вливается в место, но лишь то, что она в нем находится. Мы говорим это – я имею в виду, что они пребывают – только о случайностях.
И снова говорится: «Форма находится в материи, не является ее частью и не может существовать отдельно от материи». Поэтому, согласно вышеупомянутому определению, форма тоже является случайностью». Мы отвечаем, что, во-первых, форма, даже если она не является частью материи, все же является частью составной части (ведь таким же образом мы говорим, что рука не является частью остального тела, а скорее всем телом), и, во-вторых, форма составляет субстанцию каждой вещи, и когда она разрушается, разрушается и предмет. Но случайность не составляет субстанцию предмета, и когда она разрушается, предмет не повреждается. Эти замечания адресованы тем, кто говорит, что это определение подходит и к другим вещам.
Те же, кто утверждает, что оно не подходит ко всем случайностям, говорят, что что он определил только неразделимые. Так, аромат в яблоке отделим и доходит до нас на расстоянии от яблока, но это все равно случайность. Если же он отделим от своего предмета, то не может быть охвачен данным определением. Мы отвечаем им, что решаем эту проблему двумя способами. Во-первых, Аристотель говорит не о том, где он был, а о том, где он есть (поэтому невозможно, чтобы аромат существовал отдельно от места, где он есть, ибо он находится либо в яблоке, либо в воздухе). Далее, аромат яблока не только доходит до нас, но и сопровождает некую субстанцию яблока. Верным признаком этого является то, что через некоторое время яблоко усыхает и сморщивается, что свидетельствует о том, что некая субстанция яблока, в которую входит аромат, рассеивается.
