Митрофан Иванович вдруг осёкся, чуть не сболтнув, по его мнению, лишнего.
– А у меня он в комнате что вытворил! – пожаловалась дочка – девочка-старшеклассница. – Мало того, что не спросясь вломился, так ещё и спустил петли на двух новых колготках. Что он в моём комоде забыл? Скажите ему, чтобы не хозяйничал в чужом доме.
– Какой же наш дом ему чужой? – хмуро посмотрела на неё мать.
– Ну всё равно – пусть у своей курицы Вальки в комоде шмонает, а ко мне больше не суётся!
– Ася, – поморщилась мать, – сколько уж раз говорено: девочке из интеллигентной семьи сниженная лексика не к лицу…
Ася фыркнула. Митрофан Иванович укоризненно глянул на неё, потом на жену и шумно нашарил под ампирным стулом ногами мягкие чувяки.
– Ну ладно, чаюйте тут, – примирительно наказал он жене и дочери, оставшимся за столом, – а я пойду прилягу.
■ ■ ■
Валерик припарковал свой «форд» в переулке, где машин было меньше, метров за двести до подъезда купчинской 12-этажки, в которой обитал Лев Ильич, и направился к нему в темени двора напрямик – по припорошенной снегом детской площадке с ярко раскрашенными горками и качелями.
Внезапно перед ним выросла тёмная бесполая фигура. Тускло блеснул замысловатый нож, и Валерик повалился на землю, гулко стукнувшись головой о жёлтую пластиковую трубу ребячьего аттракциона.
■ ■ ■
Митрофан Иванович случайно стал свидетелем этой сцены. Прежде чем прилечь на софу, он подошёл к окну кабинета взглянуть на заоконный градусник. С его восьмого этажа детская площадка была как на ладони.
– Ну это ж надо, что деется! – проворчал он и попытался разглядеть, на кого это напали внизу.
Упавший человек был ему не знаком; фигуру нападавшего он видел лишь со спины.
Разволновавшийся Митрофан Иванович опустился на софу, отдышался, затем потянулся к стационарному телефону на журнальном столике и стал дозваниваться в полицию.
■ ■ ■
Лев Ильич давно доел шурпу. Но казан с ней обратно в холодильник не убирал – дожидался замешкавшегося следователя, чтобы угостить, как обещал, домашней снедью. Но тот отчего-то всё не шёл, и Лев Ильич начал заметно злиться.
Сдерживая себя, медленно допил чай и дожевал тульский пряник, но затем вдруг порывисто достал простенький мобильник, выбрал в его записной книжке нужный номер и резко нажал на кнопку вызова.
Пошёл длинный гудок – телефон свободен. Но его хозяин Льву Ильичу не отвечал.
Наконец, после третьей или четвёртой попытки, трубку сняли.
– Алло, Валера! – закричал Лев Ильич. – Совесть же надо иметь! Ну где ты застрял, старичище?
– Где-где? – хрипато ответила трубка голосом совсем не Валеры. – В Караганде, твою мать.
И трубка коротко запищала отбоем.
Лев Ильич долго смотрел на неё с недоумением и стал надевать пальто, сам ещё не зная, для чего – скорее, просто от волнения.
■ ■ ■
– Олег, это папа! Что долго не отвечаете – некому трубку поднять? – взвинченно сказал в трубку Митрофан Иванович.
Он лежал на софе, прикрывшись дорогим шотландским пледом.
– Полный дом народу, – проворчал он, – а как отец позвонит, так вечно не дождёшься ответа! Ты дома? Ну слава богу… Да нет, просто душа не на месте – ты же вечно за рулём. Хоть бы по вечерам теперь звонил: понять же надо – родители стареют, а с возрастом тревожат даже пустяки. Вот свои детки подрастут, тогда поймёшь, что главное родительское чувство – это страх. Только и достаёшь душу из пяток: а как у этого, а что у того… Ладно, успокоился уже, – заверил он голосом, говорившем об обратном. – Да тут ещё случай… На детской площадке под окнами сейчас на мужчину напали – твоего роста, комплекции. Да, испугался! Вызвал милицию – и сразу тебе звонить. А Валя дома? Нет, я же сказал, на мужчину, а не на женщину, но всё равно… Нет, не ограбили. Но показалось, что ударили ножом. Приедешь? – удивился неожиданному повороту разговора Митрофан Иванович. – Ну, приезжай, ещё не спим…
