Ни судеб чужих, ни помыслов,
Пока ещё за излучиной
Не бьётся в силке беспомощный,
В последнем усилье заячьем,
Отчаянном, разрывающем…
По мере её взросления
Становится только злее.
А мы достаем варенье
И чайник упорно греем…
Но ближе к концу ощерится,
Ведь так умирать не хочется…
Израненная, в пещеры
Забьётся от одиночества…
Осветится полнолунием
Зимы беспощадной стойбище,
В замётах ее безумия
Никто не дождётся помощи…
Я ухожу. Не предложив прощанья
На текст Лёна «Больно. /Приватный танец пламени».
Я ухожу. Не предложив прощанья.
Спиной вперёд. И так же далека
От трепетных надежд и обещаний,
Как от истока своего река.
Из корневищ спирали неразумья,
Взрастив надежду темень обороть,
Гнетёт полузабытое безумье
И отрицает кровь саму и плоть.
Но, отделив мгновенье от «навеки»,
Содрав все наносное до ядра,
Какое счастье – наблюдать побеги,
Что семенами были лишь вчера.
И у ручья забвения, такого
На вкус – святого, долгу вопреки,
Я остаюсь, не вымолвив ни слова —
Во имя света будущей реки.
Успей сохранить, пока он не стёрся
Успей сохранить, пока он не стёрся —
Твой комментарий к открытому шлюзу
Чьей-то души, оголённой остро,
По-детски не ведающей конфузов.
Вдруг это счастье рассыпало жемчуг?
Вдруг это шанс – дотянуться душой?
Иль обогреться у старенькой печки?
Вместе побыть, хоть немного, с тобой?
За руку взяв, поцелуем случайным
Так обозначить любовь и тепло?
Чтоб по дороге отсюда до края
Грело и пело, и плыло оно…
Это значит – работать душой
Это значит – работать душой,
Осторожно стекая в пробирку,
По словечку, по капле одной,
Отворяясь волшебному миру.
И навстречу вечернему свету,
О делах неотложных забыв,
Притворяться задумчивым ветром,
И ни разу – не загрустить.
А в величье столетнего леса,
Запрокинутого в небеса,
Различить всех ветвей перекрестья
И ночной тишины голоса.
Ты волненья унять не пытайся,
Сердцу нужно гореть и стучать.
Для чего-то ж нас звёзды позвали
Различать, понимать, создавать.
Я не хочу старости…
Наверно, я её боюсь…
Боюсь немощности, усталости,
Боюсь грусти…
Но однажды, лет… дцать назад
В московском метро, уже за полночь,
Я увидела пару, явно за шестьдесят,
Для себя – совершенно внезапно…
Как они друг на друга смотрели!!
У женщины были голубые глаза,
И им явно было, что друг другу сказать..
Я опаздывала на ночной поезд на север,
Но подумала, помню:
Вот так бы я хотела
Состариться, как эти двое,
У которых небо в глазах плещется голубое.
И им всё равно, что вокруг, было, —
Они – любили…
Счастливые, молодые!..
Когда б ежеминутно, ежечасно
Когда б ежеминутно, ежечасно
Не выдавала жизнь своих сюрпризов,
Опробуя всё новые капризы,
Была б она не менее прекрасной.
Но в пресность дней без устали врываясь,
С любовью к тем, кто лёгок на подъём,
Многоголосьем Грузии вливаясь,
Неповторимым делает твой дом,
Твою судьбу, твоё мировоззренье,
Твоих друзей – златую книгу дней —
Твои несчастья и твоё везенье,
И свет любви единственной твоей.
«Булочка бриош» на Остоженке
Остоженка, Остоженка,
Французские пирожные
На полочках разложены
И пахнут невозможно как!
Воздушные, творожные,
Сомненья преумножили,
Подсчёты неотложные
Мгновенно уничтожили.
Из окон, растревоженных,
Я взглядами провожена,
Я лопаю пирожное.
Ай-ай, неосторожная!
Ну как же тут противиться?
Ведь тяга лишь усилится
И ноги сами двинутся
Не хочешь, а зайдешь —
Направо – к дверце маленькой,
Где стынут в ожидании
Коричные, миндальные :
Шоссон, дениш, бриош.
Я закрою глаза. И не буду бояться
