Лонгборн - страница 34

Внутри что-то брякнуло. Деньги.

Стоя на коленях у кровати, Сара попыталась справиться с застежками. Такой, как он, – и с полным ранцем денег? Они не могли достаться ему честным путем. Сара швырнет их на стол в кухне и во всеуслышание объявит, где их нашла. Вот удивится миссис Хилл, а потом станет ее благодарить, а потом попросит бежать что есть сил в Меритон за констеблем или – даже лучше – за милицией. Сара приведет с собой целый взвод, и все будут дивиться ее отваге, и смекалке, и уму, а его усадят на телегу и отвезут в темницу, ждать приговора.

Вот тогда-то он и обратит на нее внимание, придется обратить. А все прочие, кто считал его таким прекрасным, поймут наконец, что она была кругом права.

Вторая застежка поддалась, и Сара сунула руку внутрь. На ладонь легло что-то странно легкое и хрупкое. Она вытянула добычу и поднесла к фонарю.

Они были светлые, прекрасные и прохладные на ощупь. Ей приходилось видеть такое и раньше. Барышни делали из них шкатулки и рамочки. Никакие это не деньги, это морские раковины. Сара разложила их на полу. Одна по форме была похожа на веер, розовая, с одной стороны ребристая, с другой – гладенькая, будто блюдце. Другая белая как мел и закрученная вокруг своей оси. У третьей наружная сторона совсем истерлась, так что внутри была видна крохотная лесенка, поднимающаяся вверх по спирали. А еще одна – эту Саре даже захотелось сунуть себе в карман – снаружи была темно-синей, как чернила, а внутри сияла перламутром. Сара перекладывала их на полу, выстраивала в линии, подносила то одну, то другую к свету, чтобы получше разглядеть: веер, спираль, ослиное ухо.

Боже, ей пора уходить! Миссис Хилл и Полли в любую минуту могут закончить разборку шкафа, да и мистер Хилл вот-вот приковыляет из подвала, осоловевший от спиртного, и примется спрашивать, куда все подевались и где его ужин.

Подняв раковину-веер, Сара перевернула ее, провела большим пальцем по ребристой спинке. Потом понюхала – запах был неопределенный, чистый, и еще немного отдавало парусиной, в которой хранились ракушки. Девушка лизнула – раковина была чуть солоноватой. Тайна Джеймса изменилась и преобразилась. Как же он одинок, подумала Сара, раз ему приходится хранить здесь свои секреты.

«Я не должна говорить, что видела это, – решила она, – ни одной живой душе!»

Сара собрала раковины, уложила их в мешок, застегнула пряжки и засунула его на место, под кровать. Спустившись до середины лестницы, она остановилась, подняв фонарь, огляделась: не осталось ли следов ее пребывания? Однако ее не покидала мысль, что теперь уже невозможно вспомнить, правильно ли она застегнула пряжки и уложила раковины. Оставалось только молиться и уповать, что все так и было. И что Джеймс, вернувшись и бросив на Сару единственный взгляд, не пронзит ее насквозь и ни о чем не догадается.

Впрочем, то были напрасные опасения. Джеймс, как всегда, на нее и не посмотрел. Соскочил с козел, помог выйти дамам, а потом отогнал коляску. Сара стояла в вестибюле с горой капоров и плащей в руках, дрожа от сквозняка, и глядела, как качается на ветру задний фонарь удаляющейся коляски. Как случилось, что теперь этот лакей все время у нее на уме, часы и дни напролет, что о нем она думает первым делом, проснувшись поутру, его тревожно вспоминает напоследок, засыпая? Ясно же, что она-то совсем не занимает его мыслей. Она дотащила одежду до гардеробной, развесила ее. Надо последовать его примеру, решила Сара. Она изо всех сил постарается выкинуть его из головы.