Он возмущенно хмыкнул, словно тень былого гнева на Марианну вновь пронеслась над ним и коснулась его крылом.
– Фрейя нашла удачное время взыскать с тебя старый долг! – сказал Робин. – Удачное для тебя! Я не хотел брать тебя в Шервуд, а теперь вынужден смириться! Легко было отдариваться, Марианна?
– Нет, – ответила она, глядя ему в глаза. – Это правда, что мое сердце рвалось сюда, к тебе. Но оставить дочерей, даже под опеку Реджинальда и присмотр леди Маред, было очень тяжело.
Он был готов идти в трапезную, но не спешил, стоя перед Марианной и изучая ее задумчивым и грустным взглядом.
– Ладно! Будь что будет, но расставаться больше не станем, – наконец глубоко вздохнул Робин и, притянув Марианну к себе, поцеловал в лоб. – Добро пожаловать домой, моя леди!
Она прильнула к нему. Ее взгляд упал на ямку между его ключицами – там еще дрожала и переливалась капелька воды, – и Марианна, не удержавшись, дотронулась губами и поймала эту капельку. По его рукам, обнимавшим ее, пробежала едва заметная дрожь, и он сказал так, что она наконец услышала добрую и бесконечно любимую ею улыбку в его голосе:
– Мэри, не соблазняй меня! Ведь я обещал, что мы выйдем к ужину и вместе со всеми сядем за стол!
Но, не устояв перед нежным трепетом ее тонкого тела, прильнувшего к нему каждой своей частицей, Робин склонил голову и поцеловал Марианну таким долгим поцелуем, что он мог бы длиться бесконечно.
– Наконец-то! – прошептала Марианна, когда поцелуй оборвался. – Я уже отчаялась дождаться!
– Я долго раздумывал, милая! Все-таки вестница самой Фрейи! Да можно ли тебя вообще целовать?
Вместо ответа она обвила руками его шею и сама прижалась губами к его губам.
– Я не вовремя! – услышали они насмешливый голос Вилла. – Или, напротив, в самое время! Жаркое стынет, все ждут вас, но мало кто верит, что вы придете в трапезную!
– А ты решил убедиться собственными глазами, стоит нас ждать или нет? – рассмеялся Робин, отрываясь от губ Марианны, и обернулся к Виллу: – Я ведь обещал, и мы идем.
Втроем они вышли в трапезную, и Робин невольно усмехнулся, заметив, что стрелки расселись за столами, но никто из них не притронулся ни к еде, ни к вину. Все в одинаковом напряжении смотрели на коридор, ожидая, что решит лорд Шервуда в отношении Марианны и как поступит с ней. И когда они наконец появились, по улыбке Робина, по его руке, приобнявшей Марианну за плечи, все поняли, что он не станет ее отсылать. И тогда в трапезной грянул громкий возглас:
– Честь и слава лорду и леди Шервуда!
Зазвенели кубки, руки потянулись к блюдам за хлебом и кусками жареного мяса. Оживление, охватившее стрелков, так напомнило о прежней жизни в Шервуде, что все прониклись ощущением того, что впереди долгая череда дней, недель и лет. И предстоящее со дня на день сражение с королевскими ратниками отодвинулась так далеко, словно его вообще могло не быть. А если оно и случится, то стрелки не сомневались в победе: их возглавлял Робин, рядом с ним была Марианна, так кто мог бы одержать верх над вольным Шервудом?
– Через несколько дней наступит конец августа, – сказал Робин, и его слова были услышаны всеми. – Нет никаких причин для того, чтобы мы нарушили давнюю традицию и не объявили праздник.
Его предложение было подхвачено одобрительным гулом. Все возвращалось, и Шервуд, как в прежние годы, снова простится с уходящим летом.
– Милые наши дамы, вас мало, – сказал Робин, посмотрев на Марианну, Кэтрин, Эллен и Мартину. – Но оставшихся дней вам хватит, чтобы достойно подготовиться к празднику. Отец Тук обещал приехать и привезти вино. Мы настреляем вам дичи к столу. И пусть на нем будут только мясо, хлеб и вино – нам вполне хватит этой скромной трапезы, чтобы праздник получился на славу.
