Как феникс, я за этим солнцем вслед.
* * *
Глаза мои не в силах выносить
Лица ее лучистого сиянья,
Для взора нестерпимо испытанье —
Ее ответный взор не уловить.
Но разум не преминет уяснить
Божественную суть ее призванья,
И что вовеки бренного созданья
Такой красе ответом не почтить.
Дитя небес, не дольняя жилица,
Даруя людям свой нетленный свет,
Средь нас проходит по земле она.
И всякая душа преобразится,
Ее узрев; лишь мне отрады нет:
Всем прочим мир, и только мне – война.
* * *
Мой утлый челн в ненастном море тонет,
Валами беспощадными тесним,
Отдавшийся пучинам роковым,
Под гнетом дум, надломленный, он стонет.
Нептун его к подводным скалам клонит
И не внимает жалобам моим,
И бездна разверзается под ним,
Но просветленье тьму из мыслей гонит.
Я вижу: свирепеет ураган,
Но у руля Амор с Фортуной встали,
Веля мне страх от сердца отрешить;
Спасения залог в надежде дан.
На разум полагаюсь, ведь едва ли
Его ненастья смогут сокрушить.
* * *
В часовне ты, нарядная, стояла.
Зерцалом совершенной чистоты
Красавиц древних побеждала ты
И нынешних; краса твоя сияла.
Судьба мне утешенье даровала,
Избавив от душевной пустоты,
И эти светозарные черты
Душа, как дар целительный, впивала.
Но я не выдержал, мой взор поник
Перед сияньем, кое самоцветам
Иль самым адамантам не чета.
Нарядная стояла, как мечта,
И я смутился, ослепленный светом,
Который излучал твой дивный лик.
Сонет, написанный в реджо,
когда я возвращался из Милана,
где узнал, что донна занемогла
Боялась громовержцева сестрица,
Что воспылает вновь ее супруг,
И Цитерея – что сердечный друг,
Ее свирепый Марс, другой прельстится;
Богиня чистая, лесов жилица,
Той донне позавидовала вдруг,
Что затмевает блеском всё вокруг,
С чем не смогла Паллада примириться —
Вдохнула хворь она в святую кровь,
Что недостойно благости премудрой.
О злая зависть, корень твой на небе!
Коль помнишь первую свою любовь,
То смилостивься, Феб золотокудрый,
И, если сможешь, осчастливь мой жребий.
* * *
Я полон вздохов, на душе разор,
Я полон дум различных и печалей,
По жизни я, не грезя о привале,
Бреду, куда велит мне мой синьор.
Фортуне не пойду наперекор,
Нескор мой шаг, уверен я едва ли,
Что рядом хоть когда-то сострадали
Тем мукам, что терплю я до сих пор.
Так вздохами, слезами неизменно
Вся жизнь моя питается, пока
Не будет Паркой нить пресекновенна.
Но хоть на сердце мука велика,
Двум светочам подвластен я смиренно
Той, коя от меня так далека.
* * *
Мечты, не уходите слишком скоро!
Куда вы? Я отраду в вас нашел.
Иду за вами, только шаг тяжел,
Но где мое пристанище, опора?
Здесь нет Зефира, не танцует Флора
И в пестроцветье не рядится дол:
Зима и глушь, и ветра произвол,
Застыли воды, мгла царит средь бора.
Меня вы покидаете, ушед
В давнишний кров, туда, где сердце пленно,
Я ж, одинок, во мраке остаюсь.
Бреду я слепо за Амором вслед,
Он две звезды мне дарит неизменно,
И я к иному свету не стремлюсь.
Сонет,
написанный об одном сне
Прекрасней и милее, а не строже
Явил Амор мою врагиню мне,
Когда вечор забылся я во сне,
От всех трудов найдя покой на ложе.
И созерцал я лик ее пригожий,
Суровости былой не видя в ней,
В лучах любви сгорал я как в огне.
Она иль не она, гадал я всё же.
Не смел ни слова молвить я сначала,
Представ пред нею, но желанье властью
Страх победило, я раскрыл уста:
«Мадонна…», но как ветром всё умчало.
Так в миг один стремительно, к несчастью,
Простыл мой сон, развеялась мечта.
* * *
Насколько тщетны наши упованья,
