Лорина и чудеса за дверью - страница 6

– Неважно, что я думаю на этот счёт, – пробормотала неуверенно Розовая Черепаха, из чего Лорина сделала вывод, что её новая знакомая никогда не пробовала горячие булочки с изюмом и вряд ли разделяет её убеждения относительно количества завтраков в день.

– И знаю детей, которые говорят так, что можно заслушаться, – продолжила она. – Возьмите хоть Егорку из старшей группы. Он младше меня на целый год – я в этом году иду в школу, а Егорка в подготовительную группу, – но говорит вполне разумно… ой! Да, да, снова бабушка! Её слова!

– И что же говорит твой Егорка? Что завтраки должны быть весь день? Без перерыва?

– Что вы! До такого ему не додуматься. Он говорит, что все сказки – это вовсе не сказки, а про-ек-ци-я[2] в будущее. Я, правда, не совсем разобралась, что такое «проекция». Что-то вроде подзорной трубы. Глядишь в неё и видишь будущее. Егорка говорит, что зеркальце, в которое смотрели царевны и видели своего суженого-ряженого[3], – это зеркальце трин… тран… трансфо… транс-фор-ми-ро-ва-лось[4] в сотовый телефон. Уф, выговорила. На этом слове я постоянно спотыкаюсь. Егорка говорит: не всегда так было, что глядишь в телефон и видишь того, с кем разговариваешь. Трудно такое представить, но приходится верить. Егорка много чего знает! Ещё он говорит, что ковёр-самолёт превратился в самолёт, а сапоги-скороходы – в скутер. Надеюсь, Егорка поверит, что я ездила на Розовой Че…

– Вот что, душенька! – возмутилась черепаха. – Разлеглась на моей спине, цитируешь бабушкины слова, как будто своих не имеешь, и мечтаешь о том, как будешь хвастаться перед Егоркой, что каталась на мне! Слезай немедленно!

– Ах, простите! Я вас обидела? Хорошо, не буду хвастаться, что каталась. Просто скажу, что сидела верхом на вас. Ах… я что-то не то сказала? Я не разлеглась, а рассиделась! Ой, опять не то. Я цемен… ци… цитирую[5] бабушкины слова, потому что они мне нравятся, – бормотала Лорина.

Чувствуя, что волнуется, она переключилась на другую тему.

– Я умею сочинять стихи! – сказала она. – Сама! В них одни только мои слова, бабушкиных нет.

– Стихи? – поразилась Розовая Черепаха. И голос её подобрел. – Это другое дело! Стихи – это поэзия! Никакие бабушкины слова не спасут стихи, если в них нет своих мыслей. Надо непременно послушать!

– Я расскажу! – с готовностью воскликнула Лорина.

Стихи она могла читать и декламировать[6] сколько угодно.

– Помолчи, душенька. Скоро доберёмся до рынка, купим розовой краски, там и прочитаешь. Стихи требуют тишины.

Лорина примолкла. Посмотреть рынок – это было бы здорово! Лорина всего один раз была с бабушкой на деревенском рынке, который запомнился тем, что там было много разноцветных петухов, и все они кричали. Было шумно, пыльно, весело. О какой тишине для стихов говорит Розовая Черепаха – непонятно.

Они проплыли до конца Текучей речки, до места, где она поворачивала налево, и поплыли дальше – вдоль берегов, на которых росли ромашки. Одни ромашки! Белые, отчего берега были похожи на бабушкино кружево. Милая бабушка! Она печёт такие пирожки с яблочным повидлом, что никакому булочнику не угнаться. Жаль, что редко печёт. И плетёт такое лёгкое кружево, которое не сравнится даже с этими восхитительными ромашками! Лорине сделалось немного грустно. Бабушка всё ещё, наверное, собирает малину. Хватилась ли она Лорины? Заметила ли, что внучки нет? Забеспокоилась ли? Ах! Пусть лучше не замечает, пусть не беспокоится. Пусть радуется малине и думает, что внучка сидит за столом и играет в игры на телефоне. Лорина не любит, когда бабушка волнуется и становится в такой момент немножко чужой, поэтому старается не огорчать её.