Вначале мы, местные жители, помогали Дунам кто чем мог: приносили бекон, сидр, баранину и прочее, да и Дуны первое время вели себя по-людски. Вскоре, однако, приезд Дунов потерял свою новизну, и к тому же добрый наш народ здраво рассудил, что даже джентльмен обязан работать или платить тому, кто работает на него. В такой плодородной долине, говорили люди, грех не пахать и не сеять. И тогда молодые Дуны, подросшие к тому времени, все необходимое стали забирать без спросу.
Вначале Дунов было не более дюжины, но они плодились и размножались просто на диво. То ли оленье мясо пошло им на пользу, то ли эксмурская баранина, а может, свежий ветер с вересковых пустошей подействовал на них самым живительным образом, но чем быстрее здоровели Дуны, тем быстрее увядала их дворянская честь. Когда они пожаловали в наши края, с ними было несколько женщин их круга, но время шло, и они стали похищать дочерей наших фермеров. Неволей иль волей попадали наши девушки в Долину Дунов, но, справедливости ради, должен признать, что слезы на их румяных щечках задерживались ненадолго.
Большинство наших мужчин, по сравнению с Дунами, выглядели просто недомерками. Конечно, физической силы нашему брату тоже было не занимать, но ростом, статью и обхождением мы не шли ни в какое сравнение с Дунами. Если сын или внук старого Дуна, достигнув двадцати лет, не мог, стоя на полу босыми ногами, закрыть собою двери дома сэра Энсора, коснувшись плечами дверных косяков, а лбом – притолоки, его выпроваживали за Ворота Дунов и отпускали на все четыре стороны добывать себе хлеб честным путем. Двери те, к слову сказать, были шесть футов один дюйм в высоту и два фута два дюйма в ширину.
Я не только слышал, но и знаю, ибо с Дунами мне пришлось столкнуться довольно близко, что никто из сыновей и внуков старого сэра Энсора – за исключением, пожалуй, только Каунселлора, которого оставили в долине за его ум, да еще двух, не более, молодых людей из их рода, – так вот никто из них не провалился на этом испытании, так что их не выталкивали за Ворота Дунов на тяжкую стезю честной жизни.
Не скажу, чтобы я был большого мнения об этих молодцах, потому что если бы меня в мои двадцать лет поставили к дверям сэра Энсора, так я вообще, пожалуй, выломал бы их плечами из стены, хотя в ту пору я еще не вошел в свою полную силу. Я это говорю к тому, что лишь по сравнению с обычными мужчинами нашей округи Дуны выглядели настоящими великанами. Кроме того, их сызмальства обучали стрельбе из тяжелого карабина, и у них любой мальчишка мог попасть в голову кролика с расстояния в восемьдесят ярдов.
Итак, после всего, что я рассказал, любой из вас, любезные читатели, поймет, почему смерть моего отца местные власти не осмелились предать огласке. Мы провожали отца в последний путь в скорбном молчании – молчали все, кроме моей матушки, а она рыдала не переставая – и похоронили его на маленьком кладбище нашего Орского прихода.
