Взведённым курком у твоего виска.
Чувствуя себя виноватыми,
Хризантемой смотрят в лица.
Где-то больше чем мы, замерли,
Никому уже ни во что не верится.
Ровно так и предвидеть можно,
И куда возвращаться, тоже.
Иногда очень хочется снова
Найти иное, несхожее.
И когда не чувствуешь зависти
За свою независимую участь,
Начинаешь сама сомневаться,
Считать ли победу за честь,
Или мне это только кажется.
И предостережения звучат слишком тихо.
Пока отчаянием не охватишься,
Не услышишь даже отзвука собственного эха…
Я заглянул за грань, где не было меня,
Пространство не откликнулось ни эхом,
Ни смехом над моею немотой.
И не было молчанье знаком,
Всё равнодушно, словно бы в той бездне
Я повстречался с тем, кто был знаком
С ролей распределеньем, сводом правил.
И я, конечно, что-то бы подправил,
Но сладость мести к самому себе
Мне не позволило запомнить то, что видел,
И я грядущее нисколько не обидел.
Новое ли это доказательство нашей забывчивости
Или это ответ неумолимости вечности,
Которая нас поглотит не поморщившись?
Приближаемся ли мы ли к истине выдохом сокровенного,
Если даже самим себе не можем доверить
Собственные тайные помыслы.
И где тот подсказчик, который скажет —
Вот это – быть, а это – не быть?
Ведь мы сами себе самые большие хитрецы!
И нам не всё удастся позабыть…
Вы полагаете, сударыня,
Мы обманываем друг друга?
Нет, сударь,
Мы обманываем сами себя…
Мы поступаем так,
Жалея себя или кого-то другого.
Но сегодня станем честными друг перед другом.
К чему ходить вокруг да около?
Око видит,
Слова выпрямляют осанку.
Зимой мы думаем о телеге,
А летом – о санках…
Человек не в силах обогнать своё воображение,
Я сам себя держу под подозрением.
Но как сказать да,
Когда в ответ хочется услышать да.
И как сказать нет,
Когда не хочется слышать хохот эха в ответ?
Вдруг нам сказали, подождём
Ради будущего веселия и хохота.
Пускай под проливным дождём,
Не слыша собственного ропота,
Когда время неостановимо катится
И собственный страх преградой становится.
И на расстоянии ещё белее платьица,
И ближе и ближе знакомые лица.
Если бы всякий раз начинать сначала,
Если бы ошибки не были нам милы,
Мы бы первыми стали отказываться
От благости надёжного тыла.
И кто бы возразил или посоветовал,
И кто бы сам себя всего лучше создал?
…Тот, кто слишком дорого ценит своё молчание,
Больше всего уязвим извне
И постоянно запаздывает в своём отчаянии
В своём стремлении соединить пространство, мысль и время
Я отвлекусь на зов, на крик, на слёзы,
На шум дождя, на грохот водопада,
На звук шагов, дыханье, шёпот, ропот…
Но в чём предел для предопределенья я не знаю.
И будет ли всё так, как быть и должно?…
Мы не обижены родством своих различий,
Но все в родстве со всем безлично изначальным,
И словно слово в слово мир перерождаем,
Себя воссоздавая с самого начала.
У всех вещей на свете есть законы,
И то, что связано, то мы разъединяем,
И единением различий миру возвращаем
Невысказанность тайны изначальной.
Я только тем хотел предотвратить тревогу
О будущем и прошлом в настоящем,
Чтоб чувство страха потерять пред силой,
А перед слабостью забыть сопротивленье…
Мне кажется, уходя из дома,
Мы не избыли ни тоски своей, ни одиночества,
Ни непреодолимой жажды творчества…
Но разве мало у нас поводов для уединения?
И разве каждый из нас не жалеет о потерянном?
И разве не строит каждый себе повсюду дом?
