– Возможно, я и останусь в живых… если буду пореже попадаться на глаза леди Аллейн, – усмехнулся Кел.
У леди Аллейн имелось множество амбиций, в основном связанных с ее дочерью.
– Она все еще не отказалась от мысли выдать за тебя Антонетту.
Джоливет помрачнел.
– Довольно, – вмешался он. – Майеш, вы остаетесь с принцем.
Это был не приказ, а вопрос; Майеш дал понять, что согласен, и Кел пошел следом за Джоливетом к дверям.
Идти было довольно далеко. Шум толпы становился все громче, и вот наконец Кел вышел из зала на крытую галерею. Смотреть на белые мраморные стены и колонны было почти невозможно, так ярко светило солнце. Он услышал, как толпа ахнула, когда он вышел из тени и остановился наверху белой лестницы, ведущей вниз, на площадь. Казалось, что у всех одновременно перехватило дыхание.
Кел стоял на верхней ступени Лестницы Скорби и смотрел на людей, которые скандировали имя Конора. На площади собрались горожане из самых различных слоев общества: рабочие из доков в грубых хлопчатобумажных рубахах с детьми на плечах; лавочники и трактирщики; богатые купцы в модных ярких костюмах. Близлежащие улицы были забиты сверкающими каретами.
На ступенях Главного храма стоял иерофант – верховный священнослужитель Кастеллана. Он опирался на посох, украшенный молочно-белым шаром из Огненного стекла. Кел в недоумении покосился на старика – иерофанта редко можно было увидеть за пределами храма. Он присутствовал только на крупных мероприятиях вроде государственных похорон или церемонии Обручения с морем, во время которой король или королева Кастеллана восходили на борт украшенной цветами лодки и бросали в море золотое кольцо, чтобы скрепить связь между богом Айгоном и Домом Аврелианов.
Ближе всех к ступеням, на помосте, возведенном перед мраморными львами Талли, сидели члены Семей Хартий; над собравшимися развевались флаги с эмблемами их домов: корабль Дома Ровержей, венок Дома Эстевов, шелкопряд Дома Аллейнов.
Кел в последний раз обвел взглядом толпу и заметил лакированную черную карету с алыми колесами. Высокий худощавый мужчина в черном стоял, прислонившись к стенке кареты. «Он одевается во все черное, как Господин Смерть, который приходит за твоей душой, и колеса его кареты все в крови». Неужели это Король Старьевщиков приехал послушать речь принца? Кел решил, что бандит вполне мог появиться на церемонии, если ему этого хотелось. Как-то раз, лет десять назад, он спросил у Конора, почему власти просто не арестуют Короля Старьевщиков. «Потому что у него слишком много денег», – с задумчивым видом ответил Конор.
«Ну хватит». Кел понимал, что нервничает, поэтому у него разыгралось воображение. «Сконцентрируйся, – приказал он себе. – Ты наследный принц Кастеллана».
Он закрыл глаза и увидел синее море, корабль с белыми парусами. Услышал шелест волн, крики чаек. Здесь, под звездами, неспешно плывущими по небу, он был один в тишине, и горизонт манил его к себе. Палуба раскачивалась под ним, наверху поскрипывали снасти. Никто не знал об этом месте, кроме него. Даже Конор.
Он открыл глаза и протянул руки к толпе. Зашелестели шелковые рукава, сверкнули камни в кольцах. Тяжелая корона сдавливала голову. Он заговорил:
– Приветствую вас, мои подданные, народ Кастеллана, во имя Богов.
Талисман усиливал его голос, и его слышали даже в дальней части площади.
«Мои подданные…» Многие люди размахивали красно-золотым флагом Кастеллана – с кораблем и львом. Море и Золотые Дороги. В библиотеке дворца был ковер в форме континента Данмор. Иногда Конор ступал по нему босыми ногами: заходил в Хинд, шел по Золотым Дорогам, возвращался в Кастеллан. Принцу принадлежал весь мир.
