Кел нашарил в кармане кошелек и бросил Меррену пять крон.
– Половина сейчас, половина после получения товара. Увидимся через несколько дней.
– Подождите… – начал Меррен, но Кел уже выбежал из библиотеки.
Перепрыгивая через несколько ступеней, он спустился на первый этаж и бросился в салон «Каравеллы». Гобелены, закрывавшие сцену, убрали, и служители расставляли декорации. Видимо, скоро должно было начаться представление. Странно, что Конор решил его пропустить.
Кел ничего не понимал. Стемнело, на улице стало прохладнее. Он перешел улицу, посмотрел направо, налево. На булыжной мостовой плясали квадраты света, группы хохочущих людей прогуливались вдоль канала. К «Каравелле» приближалась какая-то черная карета; стучали колеса, пьяный пассажир горланил песню. Легкий ветер гонял по тротуару разноцветные бумажки.
Ни Конора, ни лошадей видно не было. Кел нахмурился. Может быть, принцу надоело его ждать? Это было похоже на него. Кел уже собрался вернуться в «Каравеллу», когда резкий скрип колес заставил его обернуться.
Пение прекратилось. Карета остановилась напротив входа в бордель.
Ее колеса были выкрашены в алый цвет.
Карета преградила Келу путь, и теперь он не мог скрыться в здании. Окна кареты были занавешены черной тканью, и он не видел, кто находится внутри. Кел решил рискнуть: перебраться через парапет и прыгнуть в канал – но его реакция замедлилась после выпитого вина. Чья-то рука схватила его за шиворот, его дернули назад, затащили в карету и швырнули на сиденье.
Когда дверь захлопнулась, Кел кое-как принял сидячее положение. Он был не один. В карете находился кто-то еще – нет, их было даже двое, – а еще он заметил металлический блеск. Когда глаза Кела привыкли к темноте, он увидел совсем рядом серебристый клинок и почувствовал, как острие коснулось его горла. Он закрыл глаза.
На мгновение воцарилась полная тишина; Кел слышал только свое дыхание и не видел ничего, кроме кинжала, приставленного к горлу. Потом кучер хрипло крикнул, карета тронулась, и «Каравелла» осталась позади.
– «В стародавние времена гнев королей-чародеев испепелил землю, – читала вслух Лин, – ибо они получили такую власть, которой могут обладать только Боги, но не люди. Их ярость уничтожала горы и заставляла моря вскипеть. Там, где на землю обрушивалась магия, почва и камни превращались в Огненное стекло. Все в ужасе бежали – все, кроме Адассы, королевы Арама[8]. Только она осмелилась выступить против них. Зная, что она не может одолеть их, Адасса уничтожила саму магию и тем самым обезоружила чародеев. Вся магия исчезла из этого мира, кроме той, что Адасса сохранила для своего народа, магии гематри. А Адасса ушла в царство теней, где стала Богиней, светом ашкаров, ее Избранного народа».
Лин закрыла книгу. Мариам, утонувшая в подушках, слабо улыбнулась.
– Мне всегда нравится слушать те главы, где говорится об Адассе как о смертной женщине, героине, – сказала она. – До того, как она стала Богиней. У нее были моменты слабости, она испытывала страх, как все мы.
Лин приложила тыльную сторону ладони ко лбу Мариам и с облегчением поняла, что жар отступил.
Когда они вернулись с площади Валериана, Мари кричала и металась в горячке. Стражники у ворот Солта перепугались, увидев дворцовую карету, но помогли Лин перенести Мариам внутрь. Они доставили ее подругу домой к Лин, и она устроила ее в комнате Джозита; брат был на Золотых Дорогах, и Лин знала, что он не стал бы возражать.
