– Сам подумай: если эти люди игнорируют все, что не вписывается в их картину мира, значит, и на остановку поезда они внимания не обратят.
Кайден молчал несколько минут, размышляя, стоит ли говорить Еве, что план обречен на провал, а ее ждет третья смерть…
Но в глазах ее горела непоколебимая решимость… и отношения их нельзя было назвать хорошими – едва ли она ему поверит.
Склонив голову, Кайден спросил:
– Ты готова рискнуть?
Ева уверенно кивнула.
– Даже если можешь вновь умереть?
– Одной смертью меньше, одной больше. Пока могу воскресать, я справлюсь с чем угодно.
Звучало самоуверенно, но искренне.
Кайден поднялся.
– Тогда пойдем. Посмотрим, на что ты способна.
Он знал, чем все закончится, но не мог отказать себе в удовольствии рискнуть. Особенно если на кону стояла не его жизнь.
Ева спокойно шла за Кайденом сквозь тихие вагоны к тепловозу. Голова ее болела, и мысли путались, но в одном она не сомневалась – если сейчас не попробует сделать все, чтобы выбраться, потом будет жалеть. Ева всегда была упрямой и предпочитала бороться до конца. Пожалуй, только поэтому она смогла поступить в университет и вырваться из гнилого болота, в котором росла.
Машинист в кабине тепловоза не обратил на них никакого внимания. Молодой парень – его помощник – перестал жевать бутерброд, встретившись взглядом с Евой. Нахмурился.
Мгновение ей казалось, что сейчас он спросит, зачем они пришли и что им нужно. Но парень отвел глаза и продолжил жевать, глядя в забранное инеем окошко.
Ева с Кайденом переглянулись.
Он жестом предложил ей действовать.
Ева шагнула вперед, она видела рычаг железнодорожного тормоза – тот выделялся на приборной панели, но медлила.
«За такое я бы точно в полиции оказалась», – подумала она. В четырнадцать, после смерти матери, Ева вплотную занялась саморазрушением: познакомилась с дурной компанией и совершила много такого, за что теперь ей было стыдно. Например, угнала вместе с парнями, имен которых, кажется, даже не знала, чью-то машину.
Тогда она впервые попала в полицию.
Сейчас Ева собиралась угнать целый поезд, как бы глупо это ни звучало.
– Очень прошу меня простить, – пробормотала она и потянулась к рычагу.
Стоило Еве коснуться пальцами рычага с облупившейся краской, под которой проглядывалось изъеденное ржавчиной железо, машинист, до этого не обращавший на нее внимания, схватил ее за запястье и грубо оттолкнул в сторону. Окинул Еву равнодушным взглядом и, убедившись, что она отошла от рычага, отвернулся к окну.
Ева растерянно посмотрела на Кайдена. Того ситуация забавляла. Поймав ее взгляд, он приподнял брови:
– Сдаешься? Возвращаемся?
– С чего бы?
Она вновь потянулась к рычагу, на этот раз не медля. Машинист отпихнул ее сильнее и ожег злым взглядом, но, стоило ей отступить на несколько шагов, вновь отвернулся, утратив к Еве всякий интерес.
– Ты же говорил, что никто не станет обращать внимания, – возмутилась она, обернувшись к Кайдену. – Что происходит?
– Ты вольна в своих действиях, пока они не мешают естественному ходу событий.
– Сразу сказать об этом нельзя было?
Кайден вздохнул.
– Хочу напомнить, что ты у меня уже шестая. А желание что-то объяснять я потерял на второй.
– Скотина.
Он не обиделся, когда-то его называли и похуже. И ненависти в тех словах было куда больше.
– Ты мне тоже не нравишься.
– Разве это не плохо? – спросила она. – Для тебя. Ты ведь должен проникнуться ко мне симпатией и захотеть защищать… или как там? Понять ценность моей жизни? Если ты этого не сделаешь, наказание не закончится.
