– Это… она не должна была… ты говоришь, как Джамал!
Зафу показалось, или щеки его невестки слегка порозовели? Прежде чем он успел заострить на этом свое внимание, она возразила:
– Фатима права: просмотры – это деньги, а публичность – это возможности. Ты, предположительно, молодой человек. И должен это знать.
Киран сама была кем-то вроде инстаграм-модели, но при этом все свои наряды шила себе самостоятельно. Она даже вышила свой собственный хиджаб. Ее аккаунт принес большой доход магазину одежды, которым она управляла вместе с мамой, так что Заф предположил, что она знает, о чем говорит. И потом, он ведь все равно планировал добавить свое имя на веб-сайт… Со временем. Как только смог бы достаточно сжиться с этой мыслью, чтобы она не вызывала у него тревоги.
Но это видео…
– Это чересчур. – Его голос прозвучал грубо и хрипло. – Слишком много людей. Внимание не всегда хорошо, Киран, и ты это знаешь.
Когда папа и Зейн умерли, в СМИ наблюдалась… информационная засуха или что-то в этом роде. Заф и так выделялся больше, чем следовало, будучи одним из немногих среди профессиональных спортсменов мусульман. Журналисты слетелись на его трагическую историю как мухи на дерьмо, и его личную жизнь препарировали под микроскопом. Так что нет, внимание – это не всегда хорошо. Он понял это, когда пресса превратила горе его семьи в постоянный заголовок спортивного раздела.
Киран подняла глаза, в ее глазах мелькнуло сочувствие. Ироническая интонация мгновенно ушла из ее голоса:
– Сейчас совсем другое дело, Зафир.
Да, так оно и есть. Но это не означает, что ему хочется, чтобы совершенно незнакомые люди задавали ему вопросы. Его взгляд переместился на стену с семейными фотографиями, на которой преобладали изображения папы и Зейна Бхаи, навсегда застывшие во времени.
Призрак горя свернулся внутри Зафа плотным кольцом. Эта боль – личное. Некоторые вещи не предназначены для общественного просмотра. Существуют границы.
Границы есть всегда. Хорошо это или плохо. Просто нужно четко их очертить и придерживаться до последнего. Держитесь выбранного курса.
– Я сделала это, чтобы помочь тебе, – сказала Фатима, – потому что ты не разбираешься в социальных сетях. Это важно, Чача. Хештег есть в «Твиттере» и везде. Я знала, что ты ни за что не воспользуешься шансом, который дает это вирусное видео.
Заф и не хотел «разбираться в социальных сетях», если это означало произносить такие дурацкие слова, как вирусное видео.
– И это конкретное видео не имеет никакого отношения к папе и дедушке, – продолжала Фатима, и взгляд ее был стальным. – Люди вообще не говорят об этом. Они говорят о твоей сверхромантической истории любви, доказывающей, что противоположности притягиваются.
Это утверждение словно укол булавкой проткнуло шар с беспокойством Зафа, поскольку судя по всему (а он прочитал достаточно комментариев, чтобы судить об этом) оно было справедливым. Хм-м.
– Твое имя теперь ассоциируется с чем-то позитивным. Чем больше люди будут думать о #ДоктореРекбисте, тем меньше они будут помнить о… прошлом, – продолжала гнуть свое Фатима.
– Доктор что? – вмешалась мама. – И что это за чушь про любовную историю? Зафир?
– Это не любовная история, – процедил Заф сквозь зубы. – Моя подруга застряла в лифте.
– И ты был вынужден вынести ее на своих больших сильных руках. – Фатима фыркнула.
– Пожалуй, – медленно произнесла Киран, коварно улыбаясь, – я хотела бы посмотреть это знаменитое видео.
