Ой, ну снова-здорово.
– Сегодня утром было солнечно, – сказала Дани во второй раз за десять минут, и даже ей показалось, что это звучит как оправдание.
Заф покачал головой, расстегивая куртку и перекладывая бутерброд из одной руки в другую, чтобы выбраться из рукавов.
– Кто-то должен за тобой присматривать.
– Будешь продолжать так говорить, и я могу решить, что ты женофоб.
– Ты на самом деле так думаешь? – Он накинул куртку ей на плечи и легонько сжал ее руку.
Глаза Зафа встретились с ее глазами, но в них читался не вызов, а спокойствие и забота – как будто он действительно ждал ответа.
– Ну… нет. Я пошутила.
– А. Хорошо. – Он слегка улыбнулся, и они долгий миг стояли так, в тени, близко-близко друг к другу. Дани показалось, что она чувствует легкое натяжение, словно к ее грудине прикреплена лента, другим концом соединенная с решительным изгибом губ Зафа.
Затем он отпустил ее, отступил назад, откусил от бутерброда, и ощущение растворилось. Что было весьма кстати, потому что она понятия не имела, что, черт возьми, только что произошло, и предпочла бы напрочь забыть об этом.
С этой целью она прочистила горло и окинула свою одолженную куртку оценивающим взглядом.
– Хм. Неплохо. И почти черная.
– Ага. К тому же стопроцентный нейлон. Ничего, кроме роскоши.
Она засмеялась, но вышло слегка прерывисто. И это была целиком его вина: вот зачем он разделся? То, как его рубашка натянута на груди, как проступили напряженные мышцы на обнаженных предплечьях, – все это просто бросается в глаза. Волосы на его руках были густыми, черными и шелковистыми. У него до смешного толстые запястья. А еще большие руки с длинными пальцами, которые в настоящее время он использовал, чтобы отсоединить наушники от телефона.
– Снова слушаешь порно? – спросила Дани, решительно отбрасывая все похотливые мысли.
Светская беседа, а уж потом непристойные предложения – таковы правила поведения в обществе. Хотя она предположила, что обсуждение порнографии может размыть границы. Ну что ж…
Щеки Зафа покраснели еще сильнее.
– Я никогда не слушал порно. Я слушаю любовные романы.
Эм… что?
– Прошу прощения, – пробормотала она через мгновение. – Ты только что сказал, что слушаешь любовные романы?
Он хмыкнул:
– Что ж. Слушаю в основном в машине. А дома читаю.
Дани, демонстрируя чудеса сообразительности, пробормотала:
– Любовные романы. Настоящие любовные романы. Романы. С романтикой.
Он одарил ее жестким, будто акульим, взглядом, от которого у нее по спине пробежала еще одна дрожь возбуждения, потому что, очевидно, она находила его великолепным, даже когда он был раздражен. На самом деле, возможно, в раздраженном состоянии он был даже великолепнее.
– И?
Его тон заставил ее развить свою мысль:
– Ой, не заводись. – Теперь удивление Дани переросло в любопытство. – Думаешь, я собираюсь усомниться в твоей мужественности и заявить, что поцелуи – это для девочек?
Через мгновение Заф неохотно признал:
– Нет.
– Тогда к чему такой убийственный взгляд?
Он на полном серьезе заявил ей:
– Это мое обычное выражение. У меня лицо убийцы.
Но, когда Дани громко рассмеялась, хмурый взгляд Зафа исчез, сменившись одной из его едва заметных улыбок. Обычно Зафир был красив холодной, отстраненной красотой киногероя. Но когда он улыбался, пусть даже чуть-чуть… В его добрых глазах вспыхивали блики, как пролитые чернила при свете свечи, и она поймала себя на том, что ей хочется поцеловать широкий изгиб его носа. Рассуждая абстрактно, конечно. На самом деле Дани никогда бы не сделала ничего настолько бессмысленного. Лица предназначены для того, чтобы на них сидели, а не целовали.
