Удивительно, как он умудряется делать все с точностью до наоборот. Может, ему кто-то недалекий насоветовал именно такую линию поведения: мол, не появляйся несколько дней, уйди в подполье, она сначала будет просто скучать, а потом вообще сгорит от желания... Перебесится и сама упадет в твои объятия, как зрелый финик. Но сам-то он прожил со мной несколько лет, уж должен немножко разбираться в том, как и на что я буду реагировать. Удивляюсь, как он находит момент скрыться в подполье именно тогда, когда я и в самом деле готова упасть ему на грудь и признаться, что не могу без него. А появляется он аккурат в ту секунду, когда я весьма убедительно себе доказала, что я без него могу и так даже лучше.
Придя в прокуратуру ни свет ни заря, я чуть не споткнулась о мирно спящего возле моего кабинета Кужерова. Но проснулся он ровно за мгновение до того, как я решила потрясти его за плечо. И поднял на меня совершенно осмысленные глаза.
– Ты где был, чудовище? – гаркнула я ему в ухо.
– Пиво пил, – искренне ответил он, совершенно не ассоциируя свой ответ с рекламой пива.
– А отпечатки взял?
– Обижаешь, начальник. – Сергей полез за пазуху и долго там шарил, пока не вытащил какой-то смятый листочек. Он расправил его, поднес к лицу, зачем-то понюхал, после чего протянул мне: – На.
– Что это?!
– Это дактилокарта, – Кужеров с трудом выговорил трудное слово, – потерпевшего твоего, Коростелева.
– А где постановление о получении образцов и протокол?
– Слушай, я тебя умоляю!..
– Ты их потерял, что ли?
– Ну вот, сразу и потерял! А как вы с Сашкой, помирились?
– Не твое дело! Ты мне зубы не заговаривай, гони протокол.
Кужеров для виду еще пошарил по карманам, после чего честно признался:
– Я забыл его написать. Ну не смотри на меня так, я щас схожу в больницу, сделаю.
– Фужер, ты меня без ножа режешь, – простонала я. – Пошли в кабинет, при мне напишешь протокол, а я кого-нибудь пошлю его подписать.
Я за шкирку подняла его и потащила в кабинет. Когда он встал, я поняла, что он намного пьянее, чем мне показалось сначала. Похоже, что он пил всю ночь.
– Фужер, миленький, ты что, развязал?! – ужаснулась я, сбросив его на стул у двери.
– Да я в порядке, – лепетал он, отворачиваясь, чтобы не дышать на меня.
– Понятно. – Я открыла сейф, бросила туда смятую дактилокарту, вытащила из стола бланк протокола получения образцов для сравнительного исследования. – На, садись пиши. Иди, иди сюда.
Кужеров с трудом поднялся и сел на мое место к столу. Я вложила в его могучую лапищу шариковую ручку, но заставить писать не смогла. Он некоторое время сидел, уставясь в протокол, потом бросил ручку, поднес мне прямо к носу свою волосатую руку с тремором и сказал:
– Нет, Машка, и не проси. Мне сейчас стакан-то не удержать, а ты хочешь, чтобы я тебе писал на бумаге. Потом.
– А почему дактилокарта одна? Я же тебя просила и у злодея взять отпечатки...
– А у злодея я не взял по объективной причине.
– По какой еще объективной причине? Ух, так бы тебе и врезала! – Я сделала вид, что замахнулась на него, и он испуганно пригнулся.
– А он, когда в окно прыгнул, руки себе разбил, у него все руки в крови запекшейся. Никак было не приложить к дактокарте... – И Фужер развел руки.
– А тебе слабо было докторов позвать, чтобы они ему ладони-то промыли?
– Ой, Маша, все равно. Все руки в ранах, ничего бы не получилось. Ну не бухти. Хочешь, я поеду с трупа отпечатки возьму?
