Он сидит, развалившись, закинув ногу на ногу, и качает головой.
— Ребята, оставьте нас, — просит Михаил друзей. — идите, отдыхайте. — Он поворачивается к Богдану. — И что ты истеришь, словно кисейная барышня? Ещё не все потеряно. Это первая отборочная игра в группе. Сегодня проиграли, завтра выиграем. Такова жизнь!
— Миха, на фило… фило… софию потянуло? Проехали! Ты не понимаешь!
Я превращаюсь в камень, в пыль под ногами, в клеща, которого никто не замечает, пока он не напьётся крови. Вот сейчас услышу что-то важное. Вот-вот! Даже уши шевелятся от усердия.
— Я все понимаю, бро, но...
— Нет, не понимаешь! Представляешь, я один был перед воротами. Один! Пять метров — и мяч внутри. Как я мог промазать?
— Теоретически не мог, — соглашается Михаил. — Но всякое на поле бывает.
— У меня не бывает! Никогда! Но тут этот…
Чувствую себя полной дурой. Матч не смотрела, поэтому вообще не в курсе, что происходит, и телефон занят съемкой, не могу сейчас залезть в интернет. Но мне, сам того не подозревая, помогает Громов.
— Кто этот? За тобой бежал Паскевич, но не сумел достать мяч. Вы столкнулись…
— Ты ничего не видел! Этот гад и не пытался… по мячу. Он бутсой ударил меня по ноге, а там… смотри!
Колесников задирает белые брюки. Я изо всех сил тяну шею, но ничего не вижу: проклятая кадка заслоняет обзор. От любопытства теряю бдительность, приподнимаюсь, и мои любимые обжаренные креветки с шорохом падают на пол.
Громов поворачивается на шум, и мы встречаемся взглядами.
Ек-макарек!
И почему я не клещ? Сейчас заползла бы в щель и… прощайте друзья-товарищи? Или можно мухой… под потолок, и оттуда: «З-з-з…». Или комариком…
— А ты как здесь оказалась? — поднимается с дивана Михаил, прерывая мои мечты о жизни насекомых.
— Кто? Я? Ужинаю, — показываю ему полупустую тарелку. — Вот… В тени…
Иначе, как объяснить ему, что я делаю под ветками дерева в кадке.
— В тени, говоришь, ну-ну…
И тут Колесников оборачивается, простреливает меня равнодушным взглядом и спрашивает неожиданно совершенно трезвым голосом:
— Кто это?
— Журналистка.
— Какого лешего? – в его голосе появляются первые эмоции. – Что делает у нас в команде?
— Приехала взять у тебя интервью.
Перевожу взгляд с одного на другого и только разеваю рот, но не могу вставить ни слова. Друзья, не сговариваясь, бросаются ко мне.
Я – от них! Что-то жареным запахло!
Но успеваю только подпрыгнуть, как они перехватывают меня и ставят перед собой. Громов удерживает на месте, а этот гад, Колесников, обшаривает карманы.
О боже! Какое счастье, что телефон пристроен в кадке!
Снимай, миленький, снимай!
Пальцы футболиста бегут снизу вверх, ощупывают бедра, талию. Я терплю. Но, когда они ложатся на грудь, взбрыкиваю и вмазываю ему носком кроссовки по голени.
— Руки убери, чмо!
— Кто?
Колесников хватается за ногу и смотрит на меня растерянно, видимо, никто с ним так не разговаривал. И тут я делаю решительное лицо и иду ва-банк.
— Богдан Владимирович, ответьте, пожалуйста, на два вопроса. Только на два!
— На два, говоришь? – синие глаза ничего не выражают.
Вполне приятный человек, и почему о нем ходят такие слухи? Довольно улыбаюсь. Ура! Сейчас задание выполню и – домой!
— Ага! Скажите, а почему…
— Ах, ты, тварь!
Я вдруг взлетаю в воздух. Колесников перекидывает меня через плечо и несет по залу. Мои руки и ноги болтаются, как у сломанной куклы, волосы висят на лице, еще и коса бьет по носу, ничего не вижу.
