– Кто знает, может, это сделали и они. Когда ты продаёшься, случается всякое, знаешь ли, и я предпочитаю в это дело не лезть.
– Вот-вот.
Это были, конечно, только догадки. Запрос из Санфорда в полицейский участок Скарборо был отправлен спустя два часа после обнаружения тела. Он был сделан приватно, без огласки, но слухи поползли уже наутро. И в Скарборо начали говорить, втайне и шёпотом, что убийцу по прозвищу Крик – которого шериф так тщательно скрывал от догадывавшихся обо всём жителей – видели в Санфорде и, кажется, нашли.
Мёртвым.
Глава вторая. Вечеринка на пляже
Но я не верила, что он был мёртв. По городу расползались слухи, а мне до них – никакого дела. В жизни появилось много странностей, начиная с того сна, оказавшимся настоящим настолько, что наутро, убирая вместе с матерью вороньи трупы в чёрный пакет и ужасаясь их количеству, я подумала – как хорошо, что в том кошмаре он был со мной рядом.
Нет, он не мог погибнуть в каком-то Санфорде, тривиально пойманным в петлю. Сплетники шептались: повесили копа. Копа с маской убийцы в кармане пальто. Никто из них, вероятно, кроме полицейских, которые знали явно больше, чем говорили открыто, не догадывался, что Крик не просто психопатичен: он мстителен, и это происшествие – его рук дело. От собственных мыслей было странно и страшно, но я чувствовала, что он жив. Я не хотела, чтобы его нашли, и не хотела, чтобы убили, хотя и понимала: если это случится, правосудие свершится молча, никто не откроет газетчикам и горожанам правду. Как говорит наша доблестная полиция? «Никакого убийцы нет: нужно свести все факты в одно общее дело, чтобы объявить, что в Скарборо появился свой маньяк, а мы такими сведениями не обладаем – это вам не голливудский фильм и не «Ганнибал», ребята».
Так я размышляла, пока ехала в автобусе в городскую больницу. Я ненавидела больницы. Боялась их настолько, что от одной мысли о них дрожали руки, а во рту всё пересыхало – но желание увидеть Вика Крейна было сильнее страха.
Тем ноябрьским днём, за час до этого, я бросила в рюкзак плитку шоколада для медсестры, которая всегда была очень добра к Вику, и быстро выбежала из дома, пока меня не хватились. Настроение было приподнятым, потому что уже завтра его должны выписать. Я целый месяц ждала, когда с него снимут повязки и отпустят.
В те дни моя жизнь не казалась легче, но стала приятнее прежнего. В школе меня часто обсуждали за спиной. Дафна говорила, слухи ходили о разном, и то были нехорошие слухи. Я старалась осторожничать, но, верно, недостаточно… так что в один из дней мисс Бишоп забрала у меня пропуск с письменным разрешением на посещение больницы, с сочувствием сказав, что директор лично попросил об этом. Другой пропуск мне помогла раздобыть Аделаида Каллиген, но в городе уже шептались, что Виктор Крейн, школьный уборщик и нищий индеец из трейлера, за мной ухлёстывает. Пока эти сплетни не дошли до матери, однако я знала, что однажды это случится и мне будет очень худо, а пока пользовалась моментом и старалась не думать о последствиях.
У меня и без них было полно других тревог.
Несколько раз в палату приходили ребята из лагеря: «красные» несли Вику сладости, фрукты и книжки, но он как-то попросил взять небольшой деревянный брусок и перочинный нож: мы пронесли их втайне. С тех пор Вик любил неторопливо резать по дереву в свободное время. Лицо его в такие минуты было добродушным и умиротворённым, и я любила наблюдать за ним в окно палаты. Стоило зайти, как он откладывал свою работу в сторону. Мы проводили всё отпущенное нам время за разговорами. Вик много спрашивал и мало рассказывал о себе. Ему было интересно, как я жила в Чикаго и как живу здесь. Какие у меня отношения с матерью и сестрой. Скучаю ли я по старому дому. Чем хочу заняться после школы. Мы говорили, говорили и говорили. В какой-то момент я поняла, что речь идет только обо мне, но он морщился: «Чикала
