Естественно, своей приезд я скрывал. Знала только тетя Лида, потому что ей пришлось ехать меня встречать, как и маму прошлым летом.
– Привет, бугай! Опять подрос! – обнимала меня родственница. – Не представляешь, как скучно без тебя жить.
– Скорее, голодно, – фыркнул, за что тут же получил несильный удар локтем под ребра. – И я очень скучал, дорогая Лидия Степановна!
– Хорошо, хоть сегодня дежурства нет, а то завтра улизнешь, и мы даже не пообщаемся толком. Как Лёня?
– Дома, ворчит, – фыркнул, усмехнувшись. Будто от него можно ожидать что-то другое.
– Узнаю братца, – улыбнулась женщина.
И здесь тетка не лукавила: она прилетала к нам раз десять, наверное, а отец был то в коме, то в словно в аквариуме. А теперь стал самим собой, к счастью.
– Небось, ты родителям скучать не даешь, да, разбойник?
– Ничего такого, работаю, начальство хвалит, – пожал плечами. – Из универа выперли, – продолжил как бы между делом.
– Пф, – фыркнула родственница. – Мне еще месяц назад твоя мама мозги делала. Потом и отец. Так что, новости твои давно устарели.
– Еще родители на Наташу ополчились, – пробормотал, насупившись.
– Да просто волнуются за тебя. Хотя, мне девочка очень нравится, мы с ней виделись регулярно.
Вот так новости.
– А почему я не знал? – удивленно вскинул брови.
– А тебе и не положено в женские дела нос совать! – деловито фыркнула тетка, лукаво щурясь.
Мы препирались и всю дорогу, и всю ночь, разговаривая обо всем. Ведь тетя Лида стала мне самым близким другом, когда Марика погибла.
В четыре двадцать утра я снова стоял под подъездом любимой.
Она выглядела, как и год назад: тот же серый пуховик, синяя шапочка с помпоном, шарф и рукавицы в тон. Лицо разглядеть было сложно из-за нехватки освещения, но по силуэту было видно, что моя девочка чем-то сильно расстроена.
Кто посмел обидеть мою любимую?!
– Птичка! – рыкнул вместо приветствия. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Андрей? – удивленно пробормотала Наташа, поднимая на меня взгляд. – Андрей! Господи, Андрей! Как же я рада! – верещала Птичка, вешаясь на меня.
А я и рад, давил лыбу, словно стукнутый на всю голову.
– Твою… – вовремя осекся. – Опоздаем же!
Чайки, как и всегда, были крайне гостеприимны, только сокрушались, что внучку летом не видели.
Когда угощения были съедены, а старики вручили своей кровиночке деньги в качестве подарка, я предложил Наташе прогуляться, размышляя, как лучше преподнести свой.
Так много всего хотелось сказать, но мы молча прогуливались, пока ноги не привели нас к озеру.
– Помнишь? – не без ехидства бросил. – Еще искупаться не хочешь?
– Ты дурак? – с капелькой злости произнесла моя блондиночка. – Я за тебя тогда так испугалась!
– А сейчас бы испугалась? – серьезным тоном спросил у Птички.
Наташа замерла, продолжая сканировать меня взглядом, словно видела впервые.
– Извини, я дурак, – пожал плечами, улыбнувшись, и тут же рухнул к ее ногам на колени. – Наташа, Птичка моя, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю?
Мой голос дрожал, словно от холода, но я старался говорить без запинок.
– Ты – свет моей жизни, моя нежность, мое умиротворение. Я хотел бы, нет, я мечтаю, чтобы ты всегда была рядом. Ты… Ты выйдешь за меня замуж?
Мои руки безошибочно “раздевали” правую ладошку и, буквально на секунду оставили ее на холоде одну. Спустя мгновение, на изящный безымянный пальчик вверх скользило золотое колечко с синим камушком в форме сердца. Но фишка у этой вещицы была в другой – гравировка с внутренней стороны. Говорят, сапфир – символ верности, поэтому и надпись была соответствующей “Не улетай, моя Птичка”
