– Ты причиняешь мне боль, – признаюсь и часто моргаю.
Плакать нельзя. Следом за слезами из меня потоком хлынут слова. Потом я о них пожалею.
Никита вздыхает и слегка ослабевает хватку, но руки не отпускает. Опускает голову, лбом упирается мне в плечо и трётся. Кожей в вырезе платья чувствую интенсивное тепло его дыхания.
Почему он так груб со мной? Я ведь не сделала ему ничего плохого. Ни сейчас, ни три года назад, когда узнала, что его бывшая невеста беременна. Попрощалась, отпустила с миром. Никогда не преследовала, не писала угроз, не строила козней. Просто исчезла, самоликвидировалась из его жизни. Без его участия выносила и родила нашу дочь. Почему он так жесток?
В очередной раз меня подрывает сказать, что Николь – его ребенок. И заверить, что она никогда не будет носить его фамилию. А еще рассказать, что его отец – убийца. Хочется уколоть, ужалить, сделать больно в ответ. Но вместо этого я чуть слышно озвучиваю свои горькие мысли:
– Чем же я провинилась перед тобой, Никита? По какому праву ты меня унижаешь?
Опять вопросы.
Споры, претензии и неудобные вопросы – три кита нашего общения. Как мы вообще могли любить друг друга?
Гордиевский в который раз тяжело вздыхает и отпускает мои руки. Отходит и отворачивается. Трёт лоб. Не знает, что ответить.
Соскальзываю с островка, поправляю платье. Хвала небесам, оно не порвалось. Приглаживаю волосы – резинка съехала, они рассыпались и растрепались.
– Я иду спать, – его голос звучит твердо и неожиданно. – Ты можешь лечь в любой из комнат наверху или тут на диване.
– Предпочту поехать домой, – мой на нервах осипший голосок предательски дрожит.
– Ты выпила, – напоминает Гордиевский.
– Вызову такси, – предлагаю решение. – Выпусти меня, я возьму телефон и уеду.
– Ложись спать, София! – бросает раздраженно на пути к лестнице. – Утром поедешь.
Уже заметила, что он называет меня полным именем, когда очень зол. Тем не менее рискую поспорить:
– Знаешь что, Гордиевский, мне на работу рано. И вообще… у меня своя жизнь!
– Хватит бесить меня! – выкрикивает, но осекается. Прокашливается. Снова трет лоб. – Не надо, Соня. Не беси больше, прошу тебя. Давай лучше спать!
16. Глава 14
Это глупо. Все закончилось тогда, в той комнате.
Гордиевский быстро поднимается по лестнице, оставляя меня в одиночестве и абсолютном недоумении. Присаживаюсь на диван и тупо смотрю перед собой.
Что это было вообще? И что мне теперь делать?
Он конкретно агрессирует, и это, мягко говоря, напрягает. Оставаться в его доме я больше не хочу.
Слышу, как наверху полилась вода. Решил сходить в душ, наверное. Это хорошо, пусть освежится, ему не помешает.
А я пока выберусь отсюда и уже знаю как. Выйду во двор и перелезу через забор, добегу до шлагбаума на въезде и попрошу охранника вызвать такси.
Крадусь к массивной раздвижной двери на террасу. У таких дверей разные механизмы бывают, но изнутри они всегда открываются. Хватаюсь за массивную ручку и тяну – не поддаются. Меняю руку и теперь толкаю – толку ноль. Внимательно осматриваю всю дверь. Ищу стопер или кнопку потайную – ничего не нахожу. Впервые сталкиваюсь с такими необычными дверями. Может, сломались?
Ладно, черт с ними, в доме есть и другие! Бегу к входной. Радостно жму на ручку… и получаю тот же результат. Все двери непонятным образом заблокированы.
Господи, ну не в окно же лезть! Тем более на первом этаже их вообще нет!
