Пашка ждёт на пляже. Мы оба перебрали с алкоголем, но отходняки ловим разные: один болтает, второй молчит.
У друга новая любовь, он воодушевлён и планирует сделать предложение. Дела на винодельне идут отлично, одно из его вин вошло в сотку лучших в Европе. Паша на подъеме.
Слушаю его и завидую. Мне нечем особо похвастаться: жена нелюбимая, ребенок больной, дела парализованного отца ярмом повисли на моей шее… Но самое главное – Птичка. Она отвергает, а мне без нее тошно.
Смотрю на темную гладь моря и никак не могу понять, почему моя жизнь стала такой мрачной и беспросветно скучной. Я планировал проживать ее иначе.
Когда в голове проясняется, чувствую голод. Кажется, этим вечером на закуски я только смотрел. Надо вернуться и поесть.
Подхожу к ресторану, а навстречу мне вываливает вся толпа. Белецкие решили устроить коллективную фотосессию на арендованном кабриолете. Его украсили в стиле вечеринки и вокруг установили свет, как на съемочной площадке – Гарик заморочился, респект ему.
Завидев меня, Юля машет и зовет присоединиться. Нехотя плетусь со всеми на парковку. Мне сейчас хочется не фоткаться, а пожрать чего-нибудь и поехать домой.
Настроение и так ниже плинтуса, а тут еще вижу, как Зак приобнимет и подсаживает Птичку в кабрик. Меня накрывает такой удушающей волной ревности, что дышать больно. Непроизвольно кривлю рожу, но подхожу.
Гарик сидит за рулем, его Ариша вместе с Юлей на пассажирском, рядом Тимур на открытой дверце повис. На заднем сиденье только американец с Соней.
– Ник, давай к нам! – зовут университетские, которым не хватило места в машине и им пришлось нестройным рядом выстроиться за багажником.
– Сори, – развожу руками, – у меня резерв!
Ловко перепрыгиваю через заднее крыло и мощусь на сиденье, плотно прижимаясь к Соне. Втроем тут тесно, но поместиться можно.
– Паш, залетай! – зову друга и двигаюсь, пересаживая Птичку себе на колени. – Я привык быть в центре! Никто не против?
Гарик оборачивается и громко ржёт.
– Против, – тихонько шипит Соня, но я делаю вид, что не расслышал ее слова во всеобщем галдеже.
Одну руку забрасываю Пашке на плечо, а второй стискиваю Птичку чуть ниже талии. Она там ощутимо напрягается. Пытается привстать, но я не даю. Раскрыв ладонь, прижимаю к себе. Невзначай провожу по оголенному животу большим пальцем, и её гладенькая кожа покрывается мурашками. Чувствую их, и у самого такие же ползут. Следом за ними в паху приятно теплеет.
Птичка чувствует попой мою эрекцию – скрыть ее нереально, – елозит и делает только хуже. Как бы случайно задеваю хрупкое плечико губами, успеваю прихватить и лизнуть. Она лопатки сводит и напрягается еще больше, а я тяну в себя аромат ее кожи и кайфую.
Чертовски заводит меня эта девочка!
Фотограф просит всех изобразить безудержное веселье. Птичка вскидывает руку и отклоняется в сторону американца. Это движение мне не нравится. Резковато дергаю ее на себя, вынуждая обнять меня за шею. Так и фотографируемся – в обнимочку.
Когда фотосессия заканчивается, Зак выпрыгивает первым и предлагает помощь Соне. Она в такой короткой юбке, что сама не выберется.
Ей приходится наклониться и перегнуться, чтобы он подхватил ее. А я все еще сижу и наблюдаю за ними. Мне снизу открывается чудный вид. Знакомые аккуратненькие булочки, между ними белые кружевные трусики. Рука так и тянется. Я ей как бы вылезти помогаю, но на самом деле тупо трогаю.
