Макс чувствовал себя последней мразью, кем угодно, но только не человеком, не братом.
Девушка вздрогнула, отшатнулась от его настойчивых рук, все еще сдерживавших ее хрупкие плечи. Увернулась от объятий и, несмотря на то, что он крепко сжимал ее в стальных тисках, попыталась встать. Он не поддался. Не разрешил. Не хотел ее отпускать. Только не сейчас, не в эту секунду, когда внутри все плавится от боли.
– Прости меня, – бессильно выдохнул Макс, уткнувшись носом в светлую макушку сестры, вдыхая аромат ее волос. – Прости за все… Прости…
– Не надо.
Всего два слова. Она произнесла их так просто, с такой легкостью, будто и не было ничего. Будто перед ней был не ее брат, а чужой, совершенно посторонний человек.
– Ничего не надо, Макс. – Холодный, равнодушный голос сестры разрывал душу Макса на части, сжигая последние крупицы родства между ними. – В детстве я на каждый свой день рождения загадывала, чтобы ты стал прежним – тем Максом, которого я когда-то знала… моим Максом. Но годы шли, мы взрослели и… отдалялись друг от друга. Мы давно стали чужими, Макс… Теперь уже поздно что-либо менять. Ты только с Лией так не поступай, ладно? Не бросай ее. Она этого не заслужила.
Сбросив его руки со своих плеч, Маша медленно поднялась, прижалась спиной к стене и еще раз оглядела развалины бывшего кабинета. На Макса она не смотрела.
– Вадим напоил меня и сфотографировал, пока я была без сознания. Твоя жена встречалась с ним, чтобы выкупить у него эти снимки. А потом, когда он отказался и произошло то, что произошло, я взяла с Амелии обещание, что она никому и ни при каких обстоятельствах не расскажет об этом… Она очень хороший человек, Макс. Такие, как Лия, просто не способны на предательство.
Маша больше ничего не сказала. Ушла, оставив брата сидеть на развалинах некогда идеального мира, светлого и счастливого… Некогда, но не сейчас... Через пару секунд Макс услышал, как хлопнула входная дверь. Он остался один.
С минуту он сидел в прострации. Мозг вдруг отключился, сознание резко помутилось, и Макса словно выбросило в шипящий эфир. Перед его затуманенным взглядом проносились разрозненные фрагменты прошлого, воспоминания перебрасывали его из одного времени в другое и обратно. А потом его будто подбросило, Макс встал и бросился в коридор. Завернул за угол и оказался в гостиной. Глянул на разбросанные по полу фотографии и смачно выругался.
Поднял одну из них – ту, на которой Лия сидела в ресторане. С ним.
Он долго смотрел на снимок, потом на другой, третий, десятый... Прожигал их взглядом, гипнотизировал, но так и не смог понять, что именно его так возмутило в тот день. В них не было ничего – никакого намека на близость, никаких эмоций. Между людьми, запечатленными на этих фотографиях, ничего не было и не могло быть!
Внимание Макса привлекла коробочка – маленькая, синяя, абсолютно неприметная. Она лежала среди всей этой грязи, единственное цветное пятно. Яркая, перевязанная нарядной лентой. Как он не заметил ее раньше?
Беспокойство когтистой лапой царапнуло изнутри, виски сдавило новым приступом боли.
Пальцы не слушались, словно онемели. Лента то и дело путалась, не поддавалась. Казалось, весь мир был против того, чтобы он увидел содержимое этой коробочки.
– Что же ты хотела мне сказать?
Ответ пришел сам. Предстал перед ним в виде еще одного снимка, на этот раз черно-белого, с размазанным изображением на черном фоне. И тут Макс понял, что сердце так сильно стучит в груди, что, кажется, вот-вот вырвется из горла окровавленным клочком разодранной души и рухнет вниз, разбившись около его ног.
