— Там кнопочка, в самом низу.
Кирилл рукой сползает мне между ног, гладит, шлепает до легкого, гортанного вскрика. Уже этого было бы достаточно, чтобы привести меня в экстаз. Но помимо этого, твердые губы творят волшебство с грудью. Вынуждают все нервные окончания буквально кричать от восторга. От томительного желания. Я выгибаюсь в его руках, полностью готовая на все, что он захочет. Ведь каждое его желание сейчас зеркалит мое. Каждое его требование для меня самое важное. Он несколько раз проводит по ноющей киске, забирается под ткань, скользит по влажным лепесткам, пока вдруг не щёлкает кнопками.
Он даже отрывается от моей груди, чтобы посмотреть мне в глаза, чтобы заставить умирать от предвкушения. Его пальцы теперь не стесняясь скользят по влаге, раскатывая ее по половым губам, иногда кончиком пальца забираясь в самую суть, обводя дырочку по кругу.
Он быстро и жадно целует меня, продолжая обводить узкое отверстие, пока не задевает клитор, вынуждая меня дернуться от неожиданного и остроты ощущений.
— Кирилл, — выгибаюсь я в его руках, а он все чаще трет эпицентр удовольствия, смотрит на меня, целует меня и трет, все чаще, усиливая давление, словно сапер, ожидающий взрыва, словно дирижер, управляющий моим телом как послушным оркестром. И мелодия моего финального стона звучит как никогда чисто и искреннее, стоит ему усилить давление и увеличить скорость. Я взрываюсь, смотря в потолок, и не видя почти ничего от ярких пятен, пока вдруг между ног не начинает ужасно жечь, сменяя удовольствие страданием. Я тут же смотрю вниз, туда, где два тела соединились твёрдым, увитым набухшими венами членом.
— Кирилл, я сейчас глупость скажу, но он слишком большой, — выговарию, а сама в мышцы на его груди упираюсь. Но это как в стену бетонную, сейчас его ничего не сдвинет. Он выглядит помешанным. А на мой комментарий ничего не отвечает, тоже смотря на то, как его агрегат пытается меня растянуть. Просто часть внутри, часть снаружи, а мы замерли и смотрим на это. И чем дольше, тем легче становится, потому что возбуждение от этого начинает заполнять меня потухшим огнем. Но боль возвращается стоит ему продвинуться чуть дальше, впиваюсь ногтями в его тугие плечи, шумно дышу.
— Кирилл, — последняя попытка не знаю, чего… Как вдруг меня пронзает болью с ног до головы. Кирилл ворвался внутрь как состав поезда, и его бы не остановил даже стоп-кран. Он полностью лег на меня, рыча где-то в области шеи, сжимая талию. А я пыталась как-то пошевелиться, как-то уменьшить дискомфорт.
— Лена, малыш, не дергайся, я сейчас чувствую себя зверем, который держит в зубах добычу и еле сдерживаюсь, чтобы не начать рвать ее на части.
Метафора такая, что хочется сбежать, но я застываю, закусив губу, чувствуя слезы по щекам.
Он поднимается, скользя во мне членом так, что кажется я чувствую каждый сантиметр его плоти, каждую венку, что царапает внутренности. Стоит мне только вздохнуть, что член вышел полностью, как он снова внутри, растягивает меня, несмотря на боль. Несколько раз он полностью выходил и вторгался снова, пока не остался внутри, сменив амплитуду на маленькую, совершая короткие резкие выпады.
Я плачу, а он слезы мои целует, по губам соленым скользит.
— Сейчас, сейчас, малыш, — его хрип в губы. Скорость толчков становится выше, бедра работают все чаще, а руки, сжимающие меня, все грубее. Он кончает, спустя еще минуту, сильно сжав мою талию и впившись губами в шею, втягивая кожу и оставляя на мне свой след.
