Горе ветра морского безмерно, и он
Вечно горек и молод, и вечно в пути,
Словно тот, кто давно безнадёжно влюблён,
Но ни гневу, ни смерти не дал подойти.
Словно тот, кто открыл себя каждому дню,
И теперь уж не будет напрасного дня,
Тот, кто ночь поверял небесам и огню
И открыл средоточье огня.
Дюны – тоже холмы в седой щетине осок,
Осока белей, чем соль, серп дюн не высок,
Вверх – ветер в лицо, вкус ветра горчит,
Вниз из-под ног ручьи – белый песок.
У ночного костра, у самой кромки морей
Мы сидели с ним, мы говорили, пока
Наша память не стала прозрачнее янтарей,
Светивших в её волосах и в твоих руках,
Он говорил: Я бессмертен, а что до любви —
Это надежда моя, пролитая в века.
