– Дедушка!
– Иду… иду.
Наконец я слышу скрип калитки и тяжелые шаги по порогам. Выбегаю и тут же прыгаю на папу.
– Я так рада, что ты приехал!
– И я рад, только аккуратнее, аккуратнее, видишь, брюки белые.
– Ладно, – я киваю головой и начинаю обнимать его еще сильнее, а потом оборачиваюсь и вопросительно смотрю на него, -а где Бабари?
– Сейчас зайдет.
Я хватаю его пальцы и крепко сжимаю в своей маленькой руке. Мы вместе входим в дом.
– Здравствуйте, Элла Ивановна, как поживаете тут?
– Да потихоньку, твои дела как? Дочка-то скучает по тебе.
– Знаю, но работы столько наваливается, даже не представляете. Все ради нее стараюсь.
Вдруг он щелкает пальцами в воздухе и громко говорит.
– Забыл! Я же ей подарок привез. Сейчас принесу. Заодно посмотрю, где там мать застряла.
Папа быстро выбежал на улицу, а я лукаво посмотрела на бабушку типа: « А ты знаешь, что за подарок?», а она пожала плечами.
Снова заскрипела дверь веранды, и на кухню вошел папа, только на этот раз уже с Бабари, которая держала в руках большой пакет, красный в белый горошек.
– Бабари! -воскликнула я, и обняла ее.
– Здравствуй, здравствуй, моя милая. Как у тебя дела тут? Худая-то какая! Бабушка тебя здесь совсем что ли не кормит? Ленка такая же худющая была, как из Освенцима, да простит Бог. Ты-то кушай.
– Лена была чемпионкой по художественной гимнастике.-строго сказала моя бабушка, и посмотрела Бабари в глаза, после чего та резко замолчала и отвела взгляд.
– Хватит вам! Пап, что за подарок?
– Подарок вон какой!
Папа взял у Бабари большой пакет, загадочно посмотрел на меня, и засунул туда руку.
– Доставай же! -запищала я.
Он еще с минуту выжидающе смотрел на меня, а потом достал большой и красивый рюкзак, такой же как пакет по цвету, только во весь рюкзак был нарисован огромный Микки Маус с сердечком.
Я выпучила глаза, настолько сильно, насколько это только получалось.
– Микки Маус! Как я люблю! Как ты узнал?
– Хороший папа все знает, – сказал папа, и я услышала, как где-то вдалеке усмехнулся дедушка.
Рюкзак был и вправду просто потрясающим, спереди одно большое отделение, потайные маленькие карманы под ушами Микки Мауса, и внутри еще два дополнительных больших отсека, наверное, под книги и тетради.
– В командировке купил, смотри, береги его, такого больше ни у кого не будет.
– Конечно, буду беречь! Спасибо!
Я обняла папу и поцеловала его, а он подхватил меня на руки и крепко прижал к себе. Конечно, он делает это не так забавно, как дедушка, с которым я прямо парю под потолком, но главное, что от него пахнет папой, вкусными духами и немного сигаретами. Он так и не может бросить курить, хоть Бабари и ругается на него. А Бабари он боится больше всех, хоть уже взрослый.
– Ну все, ближе к выходным позвоню, решим, как с 1 сентября лучше сделать.
– А ты придешь?
– Конечно, как я могу такое пропустить.
Я перевожу взгляд на бабушку, а она подмигивает мне.
– Хорошо, я позвоню тебе!
Папа наклоняется, чтобы поцеловать меня, а потом машет рукой и скрывается в дверном проеме. Вслед за ним ко мне подходит Бабари, и тоже целует в щеку. Я жду, пока она отвернется, и вытираю щеку. Папины поцелуи мне нравятся, а ее нет. От них пахнет иначе.
Дедушка идет закрывать за папой калитку и передразнивает по пути его походку, бабушка это замечает и, цыкая, грозит ему пальцем.
Я сажусь на стол и снова беру в руки рюкзак. Пахнет папой так, будто он рядом.
