– Нет. Только при излишней фантазии. – Уильям похлопал по двери. – Но, надо признать, прочность этих дверей и стен один раз все же сыграла нам на руку, когда активисты грозились разломать тут все на части. Да, было такое, – кивнул он, приметив недоверчиво искривившееся лицо спутницы. – Люди почему-то решили, что мы тут мучаем животных. Раз заперто на замок, значит, беспринципные ученые делают там что-то страшное и аморальное.
– И как вы спаслись от нашествия беснующихся?
– Дали им прогуляться по пустым коридорам и комнатам. Представь себе, они были весьма разочарованы, что не нашли внутри пыточных и бедных животных, которых намеревались защищать от нас.
Доктор Траумерих пропустил Хельгу в четырнадцатый кабинет, который она сразу же узнала. Ностальгия нахлынула потоком, как только она увидела миниатюрного плюшевого медвежонка на столе.
– О, даже он остался. – Мантисс взяла игрушку в руки и пожмякала ее. – Словно не проходило семнадцати лет.
– Ну, кое-что тут все же переменилось. Плюс тогда мы были в секторе «В». Но да, это, похоже, неважно, – тут же добавил Уильям, понимающий, как легко запутаться в одинаковых комнатах. – Игрушка стала нашим талисманом, поэтому мы всегда перемещаем ее по секторам. И она неплохо разбавляет обстановку.
– Да, тут не помешало бы разнообразие. Хотя этот кабинет спасет разве что приметный бюст, воткнутый… – Хельга задумчиво покрутилась вокруг своей оси, – вот сюда. Или вычурные часы с маятником – вроде тех, что какое-то время стояли в гостиной отца. Долго он от них избавиться не мог…
– Слишком большие для такого кабинета. – Уильям жестом обвел помещение, которое размерами превышало кабинет докторов в два раза, но все равно казалось тесным из-за того, что было заставлено столами, полками и шкафами.
– Но ведь часы разные бывают. Или вы имеете в виду конкретно часы отца?
Хельга из-под спадавшей на глаза челки метнула взгляд на Уильяма. Она выбрала не самый удачный пример для словесного эксперимента, но результат ей все равно понравился. Недавно Мантисс задумалась о том, как мало она на самом деле знает о коллеге Эдгара. Ведь доктор Траумерих, по его же словам, не был другом профессора. Она не помнила, чтобы он когда-то приходил к ним домой, но из-за некоторых спекуляций думала, что Уильям мог бывать у них. Когда-то давно, до ссоры с Эдгаром, о которой оба умалчивали. Это была догадка, которую Хельга хотела проверить.
На самом деле уродливые часы, доставшиеся профессору от двоюродной тетки в подарок на годовщину свадьбы, стояли не в гостиной, а в его спальне. И они в самом деле были высочайшими и неподъемными. Эдгар ненавидел их.
Узнать о часах мог только тот, кто заходил в спальню, – на это был расчет Хельги, когда она заговаривала о них. Но спонтанное воплощение провалилось. Слова доктора о размере могли касаться любых часов с маятником, а потому ничего не доказывали. Зато потемневший взгляд Уильяма сообщил, что в невинном вопросе Мантисс о часах отца он открыл для себя что-то неприятное.
– В кабинете уже есть часы.
Доктор Траумерих указал на стену. «Опознаватели времени» висели над плакатом со слоганом: «Не хватай в руки все подряд, если они тебе еще нужны».
– Если и разбавлять обстановку, то предметом, который на что-то сгодится.
– Вы правы.
А может, все дело в подозрительности? Хельга часто замечала, что Уильям внимательно вслушивается в слова других людей, как бы ища в них скрытый смысл или ловушку. Издержки работы с МС. Вот и сейчас доктор настороженно отнесся к вопросам Мантисс, заподозрив проверку, и это опечалило его. Кто знает.
