Алина хлопнула себя по колену.
– Ну конечно! А одиннадцать лет учёбы можно игнорировать!
– Да-да. Вишенкой на торте стало замечание третьей выступающей, – я фыркнула и загнусавила: – Вопреки усталости на семинаре, мы, литераторы, должны учиться терпению. Тьфу! И организатор… ну ведьма ведьмой! Три часа без перерыва! Когда она сказала: «Думаю, мы сейчас испытываем одно и то же», я уж понадеялась, что она намекает на всеобщую усталость и собирается прощаться. Так нет же! Дальше прозвучало: «Испытываем тревогу и страх перед новыми стандартами образования».
– Я бы по-другому это назвала, – Алина допила чай и поставила чашку на стол.
Я опустила голову на сцепленные в замок руки.
– Господи, какая ерунда! Какая ерунда и формализм!
Рука собеседницы легла мне на плечо.
– Могу тебе только посочувствовать. Кому-то просто нужно было галочку поставить и отчитаться, а полезного – ноль. Но вот сейчас ты переживаешь, а завтра даже не вспомнишь лиц этих докладчиков.
– Слова запомню, уж поверь! В дневнике напишу об этом, с позволения сказать, семинаре.
– Напиши, – Алина ободряюще улыбнулась. – Выплесни это, выговори – и отпусти.
Я вздохнула и надолго замолчала, пока Алина рассказывала последние новости лицея.
– А ты знаешь, что Леонова утвердили на конкурс «Учитель года»?
Жаркая волна прошла по моему телу, возвращая энергию и силы.
– Теперь знаю. Хорошо, что у лицея есть достойный кандидат.
Язык чесался сказать больше, но я сдержалась. О моих чувствах к Андрею не знала даже Гретт, и не стоило откровенничать с новенькой. Не совершила ли я в тот день ошибку?..
Глава четвёртая. Робость и решительность
Конкурс требовал такой подготовки, чтобы и комар носа не подточил. Елена Владимировна, которой директор поручила работу с расписанием, безжалостно перекраивала его. Переставляла уроки Андрея, отменяла их, чтобы он успевал и на дискуссию, и на семинар, и на встречу с другими лауреатами.
– Что ни день, то замена, – устало вздохнула Тори, на ходу дожёвывая булочку.
Её всегда аккуратно уложенное каре растрепалось, а круги под глазами не мог скрыть даже консилер. Я улыбнулась коллеге насколько могла ободряюще, и она поплелась в кабинет.
Изменения коснулись и других уроков. На открытом занятии в конце ноября Андрею позарез понадобилось присутствие Инны Власьевны. У неё в это время был свой урок, с классом, про который не стесняясь говорили «хоть стой хоть падай». Решение нашлось быстро и естественно.
В тот день после занятий я проверяла диктанты. Грамотность учеников не была абсолютной, но ни одна работа пока не заставляла меня закатывать глаза и мысленно орать. К тому же мягкая спинка дивана расслабляла, а привычная поза нога на ногу усиливала ощущение, что я дома.
Кроме меня, в помещении был новый коллега, Михаил Иванович. Невысокий и крепкий, из тех, кого называют «мужичок», он однако уже показал себя душой компании. В наш профессиональный праздник этот неприметный учитель ОБЖ травил анекдот за анекдотом, собрав вокруг себя толпу. Теперь же Михаил Иванович сосредоточенно корпел над документами за столом, что-то исправляя корректором.
Вошёл Андрей. Обменявшись рукопожатием с Михаилом Ивановичем, он обратился ко мне:
– Олеся Владимировна, у вас ещё есть уроки?
Я отложила ручку.
– Нет, а что?
– Во второй смене.
– Вся вторая смена у меня вообще свободна.
– Я хотел предложить вам провести урок вместо Инны Власьевны.
