Сил немного прибавилось, и после звонка у меня осталось только две работы, которые я потом с лёту проверила на перемене.
Во второй смене, когда от домашнего ужина меня отделяло всего полтора часа, я пришла в учительскую за «подзарядкой». Просто посидеть на диване, подышать глубоко и расслабить мышцы…
За столом, чуть сгорбившись, сидел Андрей и изучал пометки в тетради замещений. Его рука хаотично двигалась по столу – очевидно, в поисках ручки или хотя бы карандаша.
– Да что вы мучаетесь, – вздохнула я и протянула Андрею свою ручку.
– Danke schön,1 – ответил он, задержав пальцы на моих, и искры тока заплясали на моей коже.
Мы переглянулись и улыбнулись друг другу, и этой «подзарядки» мне хватило до позднего вечера.
С тех пор «случайные» прикосновения и переглядки сквозь зеркало вошли в привычку. Больше того, пристальный взгляд голубых глаз я ощущала спиной во время планёрок. Поворачивалась, чтобы успеть перехватить его, и в случае успеха думала: «Ещё одна маленькая победа». А ведь раньше глаза Андрея казались мне ледяными…
Чем больше времени проходило, тем активнее мечты об Андрее вытесняли из моего сознания другие мысли. К середине февраля я не могла не думать о нём даже несколько часов, тем более когда на уроках вспоминали Андрея Болконского или романы Леонида Леонова. Кровь мгновенно приливала к моим щекам, а колени пронзала дрожь.
Стоило мне увидеть Андрея или услышать его голос, как переживания усиливались до шума в ушах и приятной, щекочущей слабости во всём теле. Сердце словно обрывалось и падало, и это притом, что разговаривала я с Андреем всего лишь о погоде, уроках, курсе валют, событиях в мире и в городе. Мы были исключительно коллегами, у нас было обычное рабочее общение, и оно не предполагало ничего личного. Однако мне всё равно казалось, что в присутствии Андрея я несу полную чушь.
– Олесь, рассеянность и неловкость – это нормальная реакция влюблённого человека, – посмеивалась в телефон Лена.
– Да, но тут есть ещё кое-что, – я перевела дыхание. Широкие шаги, которыми я мерила комнату, участились. – Андрея выбрали в резервный фонд школьных руководителей. Год-два – и он станет директором. Может, нашего лицея, не знаю.
– Ну так это же отлично!
– Просто я подумала… – я закусила губу. – Сейчас, на взлёте его блестящей карьеры, ему меньше всего нужны досужие сплетни, служебные романы и подобные вещи. Иногда он так грустно смотрит на меня! Я однажды аж приостановилась. Представляешь, как всё не вовремя… Андрей может решить, что мне нравится не он, а его положение.
В трубке раздался глубокий вздох.
– Послушай меня внимательно, подруга. Во-первых, пусть он сам решит, что ему нужно. Во-вторых, не называй происходящее служебным романом. Это явление ассоциируется с чем-то временным. Вряд ли Андрей падок на такое. И, в-третьих, не думаю, что он сомневается в твоей искренности. Ты же теряешься, волнуешься. Это очень сложно подделать. Так что перестань загоняться и просто наслаждайся.
– Хорошо, – согласилась я, сдерживая слёзы и пытаясь улыбнуться.
Едва раздувшийся костёр тревоги потух, и Снегурочка передумала через него прыгать, тем более что таять от наслаждения было куда приятнее.
Мой день рождения выпал на понедельник. «День тяжёлый», – гласит старая присказка. «День чудесный!» – готова была прокричать я на весь мир. Андрей поздравил меня! Ни в свой предыдущий день рождения, ни на прошлое Восьмое марта я не получала от него поздравлений. А тут…
