Наблюдая за действиями Стеши, читая выражение эмоций на её тонком лице, которого он ещё толком и не разглядел, Герман восхищался тем, что из такого, казалось бы, простого и крайне неромантичного действа, как дойка коровы, может сложиться законченное и даже озвученное произведение.
Стеша уже заканчивала дойку, когда заметила боковым зрением движение и какой – то посторонний предмет. Повернув голову, она увидела рядом с собой видеокамеру, испуганно вздрогнула и вскочила на ноги, едва не опрокинув ведро с молоком.
– Что вы делаете? – воскликнула она, глядя на снимавшего её парня.
– Простите! – воскликнул Герман, не опуская камеру. – простите ради бога, я не хотел вас напугивать…
– Кто вам разрешил? Перестаньте сейчас же… – возмутилась Стеша, прикрывая лицо согнутым локтем.
Парень смотрел на неё добрыми, улыбчивыми глазами и говорил, говорил…
– Извините ради бога за то, что не испрошено разрешение, но вы были прекрасны, как мадонна…
– Какая ещё мадонна? Что вы такое говорите?
… Он нарочно коверкает язык, пронеслось в её голове, чтобы поиздеваться над нею, одетой в поношенное, хоть и прикрытое белым халатом платье, над её по бабьи повязанной косынкой, и тем, что от неё пахнет молоком и коровьим навозом…
– Я смотрел за вами, когда вы доили корову. Никогда не думал, что это так красиво…
– Красиво? Что красиво? – не понимала Стеша.
… О чём он говорит. В чём он увидел красоту и вообще, откуда он взялся? Разве место ему, такому чистому, свежему и нарядному, здесь, в этом коровнике? Ему, привыкшему вращаться среди звёзд, красивых, изящных, пахнущих дорогим парфюмом…
… Боже, какое у него мужественное лицо, похожее на лицо древнего викинга… И этот ласковый взгляд, проникающий прямо в сердце… Зачем?…
– Ваши руки, ваш голос…
Умом она понимала, что должна бежать без оглядки и навсегда забыть эти тёмные, волнистые волосы, достающие до плеч, строго очерченные, сросшиеся на переносице и приподнятые к вискам брови, и удивительные серые глаза, опушенные густыми ресницами, но не было никаких сил даже отвести от них взгляд…
– Я видеооператор, меня зовут Герман. – сказал он, глядя на неё с доброжелательной, располагающей улыбкой, – А как зовут Вас?
– Стеша, Степанида… – ответила она, теребя руками поясок халата.
– Весьма необычное, редкое имя. – Герман говорил тихо и спокойно, чтобы дать ей прийти в себя, – мою маму зовут Стефания. Немного похоже, не так ли?
– Стефааания… – повторила Стеша протяжно, словно прислушиваясь к звучанию имени, и, помолчав, сказала, – очень, очень красиво… Степанида намного грубее.
– Вы напоминаете мне её. Она так же красива, как и вы. Мне её не хватает, очень – очень.
– Мои родители умерли. – доверительно, как давнему знакомому, сообщила Стеша, почувствовав себя гораздо уверенней после его упоминания о своей матушке. – Мне их тоже не хватает. Но я их хорошо помню, хотя в то время была маленькой девочкой.
– У нас есть что – то общее. Как будто я знал вас много лет. У вас бывает так, что вы видите человека впервые, а вам кажется, что вы знали его очень давно?
Стеше очень хотела сказать, что именно сейчас она чувствует то, о чём он говорит, но, не решившись, тихо прошептала:
– Не знаю…
– Так бывает, когда встречаются родственные души. Они не должны терять связь. Я уверен, мы тоже должны встретиться ещё очень много раз…
– Не знаю… – повторила Стеша.
– Степанида! – окликнула Варвара, выглядывая из подсобки, – Где ты там копаешься? Неси сюда молоко и ставь варить молозиво. Будем угощать гостей.
