– Все мои деды и прадеды всегда служили России верой и правдой, и я, несмотря ни на что, останусь здесь и буду жить, уповая на судьбу и веру в то, что правда и справедливость рано или поздно восторжествует. Я не требую, чтобы мне зачлись подвиги и слава моих предков, однако память о них должна быть сохранена для истории. А история у каждого государства должна быть одна, и ни в коем случае не должна переписываться в угоду тех, кто приходит к власти тем или иным путём.
Раньше несколько деревень в округе, в том числе и этот лес, принадлежали ему. Он так и звался – Тумановский, только вряд ли кто теперь об этом помнит. В середине прошлого века граф построил вот это имение, а позже небольшой женский монастырь. Я думаю, в душе он надеялся на то, что смуты и революции со временем улягутся и жизнь пойдёт по – старому.
Однако и после революции в Росси ещё долгое время царила анархия. Погромы и расстрелы в Питере, да и не только в нём, происходили чуть ли не каждый день. И граф в конце концов решил спрятать в этом монастыре свою дочь Аглаю и невестку Варвару вместе с дитём и женской прислугой. В то время я служила у них горничной, и мы с Анной поехали вместе с ними. Варвара умоляла на коленях оставить её с мужем, уж больно они друг друга любили. Но старый граф приказал ехать, и очень просил нас всех сберечь хотя бы одного мужчину из их старинного рода, Никитушку.
Больше мы их не видели. Дошли слухи, будто всех их расстреляли вместе с оставшейся прислугой, которая пыталась их оборонить. За что – не знаю. Люди они были очень хорошие, только кто тогда с этим разбирался, всю знать старались истребить под самый корень…
Варвара Ивановна и Аглая не смогли пережить их смерти и умерли одна за другой в тот же год. Перед кончиной Варвара взяла с Анны клятву в случае чего выдать маленького Никитку за своего сына и беречь эту тайну до конца своих дней. Значит, Анна своё слово сдержала – посвятила свою жизнь Никитушке … Она ведь воспитывала его с трёх лет и любила пуще родного…
Старуха одобрительно покивала, затем, немного передохнув, опять погрузилась в прошлое.
– И остались мы с ней одни, с графским дитём на руках. Жили за счёт монастыря, пока была жива старая игуменья Исидора, царствие ей небесное…. А когда её не стало, кто – то проговорился, что при монастыре прячут наследника старого графа, переодетого девочкой.
Однажды зимой, когда болота замёрзли, сюда нагрянула толпа пьяных мужиков и начала всё громить. Пока они бесчинствовали, Анне с Никитушкой удалось сбежать. Скорее всего, кто – то им помог. Где они потом обитались и как, никто не знает. Да никто их и не искал, никому это не было нужно.
Усадьбу разграбили, всё, что было можно унести, вывезли, а что нельзя – побили и пожгли. Монастырь тоже не пожалели, сожгли. А ведь старый граф людей особо не притеснял, и жили в его деревнях всегда зажиточней и сытней, чем у других помещиков. После революции стали жить ещё хуже, и голод был, и нищета, и банды всякие гуляли, громили всё подряд, чтобы от господ не осталось и следа. Все кричали о свободе, а те, кто был против такой свободы и пытался людей вразумить, становился врагом народа. Анархия, вседозволенность и безнаказанность, вот к чему это привело.
Поскольку само имение находилось далеко от ближних деревень и эти постройки ни на что сгодиться не могли, все постепенно о нём забыли. Со временем дороги сюда позарастали, болота разрослись и остались мы, я и три монашки из нашего монастыря, жить в глухом лесу вместе с волками.
