На крышу дома, в котором живём мы с сестрой, попасть несложно – дверь туда никогда не запирается. Про протоптанной мною же дорожке, минуя притаившихся у стен призраков, я поднимаюсь, громко топая босыми, к звёздам. Держа в руках, как обычно, банку из-под варенья.
Это уже стало каким-то ритуалом, обычаем: раз в месяц я поднимаюсь на крышу, сажусь на парапет и кладу банку рядом с собой, предварительно открутив крышку. Чёрт его знает, чего я постоянно жду – но в этом ожидании кроется такое великое волшебство, что само время замирает, путаясь длинными многочисленными лапками в ветках деревьев.
Пятый этаж – это вовсе недостаточно высоко даже для маленького солнца. Но я, конечно же, искренне верю, что звёзды не всегда переживают по поводу высоты.
И, наверное, я очень везучая – ибо то, что происходит со мной этим вечером, никак иначе нельзя объяснить
В мою банку из-под варенья влетает маленькое, ярко-жёлтое солнце – с оранжевым нимбом свечения, кипящее и бурлящее, горячее настолько, что банка нагревается за доли секунды. Я улыбаюсь, понимая, что мне даже необязательно закручивать крышку – маленькая звезда даже не собирается улетать.
В мою банку из-под варенья влетело солнце – и я понимаю, что время пришло.
5.
В столовой, пропахшей растительным маслом, жиром и самыми разными оттенками духов, душно и людно, как обычно. Я замечаю Сову по чистой случайности – она сидит с друзьями за небольшим деревянным столиком, с аппетитом уплетая бутерброды. Рядом с ней, как ни странно, сидят дети из самых разных классов – даже пара людей из моего.
Я подхожу к ней, одолеваемая непонятно откуда взявшимся порывом нежности.
– Привет, – говорю.
– Пвывет! – с набитым ртом отвечает мне Сова.
И почему все уставились на меня, будто впервые в жизни меня увидели? Ну да, чёрт возьми, я первой поздоровалась с другим человеком – но не с кем попало же, а с Совой.
– Садифь ф нами, – громко чавкая, предлагает Сова, и, дожевав, радостно добавляет:
– Вон сколько места!
Я конечно теряюсь – такого радушия я никак не ожидала. Но донельзя радостная физиономия Совы, её перепачканные крошками и кетчупом губы и полные детского счастья глазищи делают своё дело – я сажусь рядом с ней, и, желая всем приятного аппетита, даже выдавливаю из себя подобие улыбки. Кроме Совы, конечно, мне никто не рад, но я и не мешаю ребятам особо – уже через пару секунд после моего прихода они возобновляют прерванный разговор.
– Ну, – обращаясь ко мне, говорит Сова, – как у тебя дела?
– Вроде неплохо, – честно отвечаю я, а потом тянусь через весь стол за салфеткой, – у тебя весь рот в крошках.
– Блин, – говорит Сова, смеясь, – вот же я свинтус.
Она берёт у меня салфетку и прикладывает её к губам – и так быстро и тщательно трёт ею рот, что я начинаю бояться, как бы она не стёрла свои губы совсем, как стирают рисунки ластиком. Но нет, всё обходится – стоит ей убрать салфетку, как я вижу, что от крошек не осталось и следа.
Пока Сова молчит, широко улыбаясь, я невольно улавливаю обрывки чужих разговоров – и меня от них, по правде говоря, блевать тянет.
– Моя мамаша заставляет меня есть, – с презрением в голосе говорит моя одноклассница, – а я хочу похудеть. И как эта дура не понимает? Я из-за неё вчера съела тарелку этого жирного вонючего мяса…
– Говорят, Америка с Россией воевать скоро будут, – невпопад произносит мальчик из параллельного класса, – интересное обещают шоу…
