Обратно на орбиту возвращалась
В источник бездн, резервуар небес
Или в ещё какие там ангары,
Чтоб доблестные силы МЧС
Могли тушить таёжные пожары.
Корабль закончил бороздить простор
Числа – семнадцатого, месяца – июля.
Кошачьи лапы Араратских гор
Ковчег за днище мягко цапанули.
(Ну, цапнули, не велика беда.
Не я один теряю чувство меры.
Какую только цену иногда
Ни платят ради нужного размера.
А про дурёх я просто промолчу,
Бедняжек осуждать – немного кайфа.
Чтоб влезть в размер, готовы пить мочу
Иль в муках умереть от герболайфа.)
Два месяца ещё скрывался брег
И воды постепенно убывали
До октября, и лишь тогда ковчег
Конкретно сел на горном перевале.
Прошло ещё, быть точным, сорок дней
С кончины ненасытного потопа,
И на поминках миссии своей,
Не чокаясь, Ной опрокинул стопку.
В отверстие, что в локоть шириной,
Представилось очищенное небо
От ноосферы мерзости земной,
От ящуров и прочей непотребы.
Прочь ворон вылетал и прилетал,
Промокший возвращался на оконце.
Так без синоптиков Ной узнавал
Насколько землю просушило солнце.
Три раза ворон рвался на простор,
Исследовал скалистую махину,
Сливался с очертаньем чёрных гор,
Пока в них окончательно не сгинул
Вран в силу неизвестных нам причин.
И чтоб узнать – сошла ль вода с землицы,
Не простудиться, ноги замочив,
Ной выпустил в полёт иную птицу.
Покой не обретя для ног своих,
Над Ноя головою голубь кружит.
Пар поднимается и ветер стих,
Но вся земля – одна сплошная лужа.
Ной-патриарх по милости своей
Прощает птице, не нашедшей брода,
Но на семь дней, чтоб голубь стал умней,
Сажает взаперти на хлеб и воду.
Повременив ещё недельный срок,
Ной обратился вновь к услуге птичьей.
И вот уже под вечер голубок
Во рту приносит лист ему масличный.
Так Ной узнал, что с гор сошла вода.
Ещё семь дней – и вновь взмывает птица,
Чтоб ни с листом, ни с ветвью никогда
Назад в ковчег уже не возвратиться.
На радостях наш славный патриарх
Справляет шестьсот первый день рожденья.
А ворону и голубю в веках
Господь найдёт иное примененье.
Зверей не выпускал Ной с корабля,
И не одна скотина в трюмах сдохла.
Но лишь к двадцать седьмому февраля
Земля от вод достаточно просохла.
И Бог сказал: «Оставь, Ной, свой ковчег,
Пусть вся семья идёт вслед за тобою.
Вручаю вам навечно белый снег,
Зелёный бор и небо голубое.
Всех заклинаю именем Меня -
Всё то, что вам торжественно вменяю,
Пусть ваши дети бережно хранят
И добрым словом Бога вспоминают.
С собою выводи наружу всех -
Животных, пресмыкающихся, гадов.
Тюрьмой им стал спасительный ковчег,
Свободой будет зелени прохлада.
Соскучилась по ним моя земля.
Плодятся пусть без всякого пригляда».
(Позволю от себя добавить я:
Не человек, природы не загадят).
С ковчега Ной со всей своей семьёй
Сошёл на брег. Скарб вынесли невестки.
В поля рвануло прочее зверьё
И песней огласились перелески.
От птиц, животных с мыслею благой
От чистых всех собрал Ной понемногу,
На жертвеннике разложил огонь
И в жертву их принёс во славу Бога.
Создатель обонял сей чудный дух,
Словил в ноздрях мясца благоуханье.
Трещали шкварки и ласкали слух,
Творец пришёл к решеньям эпохальным.
Бог Землю впредь не будет проклинать
За злые человека помышленья.
Простит заблудшим нам природа-мать
Отроческие наши прегрешенья.
(От юности всё человека зло,
А значит быть нам с возрастом добрее.
И хочется молиться, чтоб пришло
То времечко как можно поскорее.
За мерзости не будет поражать
Господь всех скопом, как свершил однажды.
Действительно, какого, брат, рожна
