Я покинул дом Акакия Сария ранним утром следующего дня. Он заказал мне такси, которое долго сигналило у его дома в половине седьмого. "Эстетический комфорт!" – многозначительно повторил отец Зазы и услужливо открыл мне дверь автомобиля. Я уселся в удобный салон мерседеса и положил рядом гостинцы, которые всучил мне батони Акакий: бутылку черного вина для "хорошего давления", немного лобио и орехов. Несмотря на мое отнекивание Акакий Сария передал водителю деньги. Прикрывая дверь, он на миг остановился.
– Торнике, сынок, а ты просто так ко мне зашел? Или, может, Заза что передавал мне?
Я посмотрел в его опять по-утреннему тускло-голубые глаза и сказал правду:
– Он передал вам привет!
Вторник, 21 июля, 2015
Маяк. Выстрел за выстрел. Выбор
“Когда у тебя не остается выбора – будь отважным”.
Еврейская пословица
Мы с Зазой стояли у маяка, в Батуми. Он появился здесь во второй половине XIX века, во время османского правления. Смотритель маяка рассказывал, что изначально он был деревянный и к его строительству приложили руки парижские мастера. В начале XX столетия маяк обзавелся мощным освещением.
– И, знаете, что самое интересное? – смотритель заговорщически округлил глаза. – Раньше свет маяка был белый, а сейчас он светит, как лепестками роз.
И правда, свет маяка бросал мягкий красный свет. Мы внимательно слушали смотрителя. Тот курил настоящую трубку и много кашлял.
– Вы мне нравитесь, ребята! – сощурился мужчина. – Поэтому я расскажу главную тайну этого маяка. Готовы? – мужчина немного наклонился к нам. От него пахнуло крепким табаком.
Мы в знак согласия развели руками.
– Это тайна первого смотрителя маяка. Его звали Михаил Ставракис. История гласит, что он был виновником смерти лейтенанта Петра Шмидта. А вот, что произошло на самом деле. Ставракис и Шмидт были ровесниками и кадетами морского корпуса. Вроде дружили. Вскоре оба стали мичманами. Но потом будто черная кошка пробежала между ними.
Смотритель резко замолчал. Казалось, он закончил свой рассказ или просто передумал открывать завесу тайны своего предшественника.
– Жизнь, хитрая штука, столкнула их, только когда расстреливали очаковцев в начале XX столетия. Именно там Ставракис расстрелял Шмидта. Это произошло на острове Березань, в Черном море.
– За что? – спросил Заза тихо.
Мужчина выдохнул дым.
– Ставракис к тому времени уже был капитаном в отставке, а Шмидт – революционером.
– И что потом? – теперь заинтересовался я.
– Что потом? Потом Ставракис стал смотрителем этого маяка. И не боялся ни за свой поступок, ни за свою фамилию, тогда ведь вовсю бушевали большевики. Наоборот, он даже в местных газетах под своим именем публиковался, что-то там писал… Но судьба – она не дура. В конце жизни Ставракис все-таки оказался в тюрьме.
– Сколько дали? – не унимался Заза.
– Смеешься? Расстрел! А ведь был он мужиком незаурядным, сильным, харизматичным.
Тут он вновь замолчал. Вечерело. Мы долго упрашивали подняться на маяк. Смотритель немного ломался, но потом пустил, за бутылку пива.
Уже поднявшись на маяк и внимательно всмотревшись в мутную даль, Заза спросил меня.
– Думаешь, это правда?
– Что?
– Что тот грек шлепнул того немца?
Красные следы чертили в море неведомые людям чертежи.
– Мне кажется, у него не было выбора.
– Какого выбора?
