– И что? – спросила Кэми.
– Сейчас.
Фанг-Кефанг поднял указательный палец. Он подтянул к себе поднос и втянул аромат мега-питы и жареных креветок.
– Ой, а можно мне? – указала на креветку Кэми.
Фанг сверкнул глазами. К своей еде он относился щепетильно. Но отказать Кэми все же не мог.
– Только одну! – предупредил он.
– Ага.
Кэми потянула креветку из пластиковой формочки за розовый хвостик. Выражение ее личика с высунутым кончиком язычка было полно такого восхитительного предвкушения, что в этот момент мне, конечно, тоже захотелось креветок. Их было пять или шесть в формочке. Розово-золотистых.
– Так, – Фанг-Кефанг посмотрел на меня и на Янгона, – вам я ни черта не дам, поняли? Даже не просите.
Янгон пожал плечами и с шумом втянул сиреневый «Каваджиро». Я занялся остатками своей порции, поневоле сравнивая хруст синтетических огурцов и помидоров на зубах с чарующим хрустом креветки. О, Кэми расправлялась с подарком Фанг-Кефанга будто бы напоказ. Хруп, хр-рыз, хрощ!
Заказать что ли и себе?
– Эй, как вы там? – помахал рукой из-за стойки Гелан, реагируя на поворот моей головы в его сторону. – Все хорошо?
– Да! – крикнул я.
– Как пита?
– Супер!
Кэми подняла вверх обе руки из-за моей спины. Гелан рассмеялся.
– Очень хорошо, очень! – поклонился нам он, демонстрируя пятачок лысины. – Кушайте, кушайте. У нас – лучший биопринтер на Додекан-сайто.
– Спасибо! – крикнул я.
На мой поднос вдруг приземлилась креветка. Вторая креветка чуть не шлепнулась в бокал с лимонадом Янгона.
– Все, – сердито сказал Фанг-Кефанг, подгребая себе формочку с двумя последними креветками. – Но потом вы мне даете попробовать из любой своей порции!
Что ж, мы с Янгоном были согласны.
О, кажется, вкуснее креветки я еще не ел. Внутри нее жил горячий и пряный сок. Дорогая штучка, наверное. Кэми тихо сопела, набив рот лепешкой до округления щек. Совершенно счастливый человек.
Очередное анимаро расцветило стены «Сабаха» под движения наших челюстей. На высокой-высокой башне практически голый, в одной полоске набедренной повязки, парень собирался прыгнуть вниз, в зеленые пятна леса и тонкую голубую ленту реки.
Джинкочи очень часто балуются сюжетами на сексуальные темы. Сютун как-то сказал, что их интерес к сексу похож на болезнь. Сказал, что у джинкочи просто большие комплексы по этому поводу. Примерно, как у детей, которые знают, что все взрослые делают это, видели, как это делается, но сами, в силу неразвитости, возраста, лишены удовольствия и понимания процесса.
Может быть он и прав. Но я думаю, что джинкочи завораживает даже не секс, а простота воспроизведения себе подобных.
Ветер растрепал волосы парню на башне. Тот кинул вниз кривой костяной меч, обагренный чужой кровью, снял и отправил туда же шнурок с чьими-то треугольными зубами. Затем избавился от набедренной повязки. Все его хозяйство было похоже на сжавшийся детский кулачок.
Я знаю, что Сютун увидел бы в этом символизм. Каким ты приходишь в мир, произнес бы он, таким и покидаешь его. Но я вижу лишь прелюдию к следующей сцене, потому что на башню, взбивая облачный пух, взлетела женщина-птица. У нее были широкий клюв, круглые глаза и ноги, ниже колен прорастающие в птичьи лапы. Длинные радужные перья скрывали ее плечи, но не скрывали ничего другого. У нее грудь и… ну, все прочее.
Как и следовало ожидать, женщина-птица бросилась на парня. От меня, правда, ускользнуло, хотела она его спасти или намеревалась скинуть. Джинкочи, видимо, это было не важно. Он показывал возбуждение, охватывающее парня. Крупно – грудь с соском, крупно – перья, крупно…
