Янгон обиделся. А я так и не осмелился спросить, откуда Сютуну известно, как обращаться с чужим хреном.
В гости к нам заглянул серый, в рыжих и белых пятнах кот, соглядатай от постоянных обитателей свалки, и Кэми сползла на пол, чтобы его погладить.
– Ах ты, бедненький!
Кот хрипло урчал и искрил под ее рукой.
Пока смотреть было особо не на что, Сютун прошил нам новую версию «Катаюри» и сломал ключи к бонусным трекам.
– Что, только в нее и играете? – спросил он, подняв забрало вирт-шлема.
– Еще в «Мохнатку», – сказал Янгон.
– А вам не рано в «Мохнатку»-то? Там вроде ограничение по возрасту.
– А у нас его нет! – выпалил Фанг-Кефанг.
Сютун повернул к нему голову.
– Ты что ли ограничение крякнул?
– Ага.
– Ну и дурак.
– Сам дурак, – проворчал Фанг-Кефанг в ответ. – Мы тут все взрослые.
– Ох, ладно, – Сютун забрался обратно в кресло, – взрослые и взрослые. Мне-то что? Хотя я бы на вашем месте живых девчонок себе поискал. С живой девчонкой, знаете, совсем другое дело.
Он мечтательно закинул руки за голову.
– Что, большая разница? – недоверчиво спросил Янгон.
– Охренительная.
– Врешь.
– К таким предположениям надо бы добавлять «кодай Махарависай», – сказал Сютун. – А то можно и в носопыру получить. Ясно?
– А у тебя самого девчонка есть? – спросил я.
– У меня?
Сютун озадаченно замолчал. Несколько секунд он почесывал под нашими взглядами висок, губы его ломались, язык задумчиво толкался в щеку.
– Была. Давно, до «Кавахары», – сказал наконец Сютун, словно бы удивляясь этому факту. – Ей только в Додекан-сайто никогда не нравилось. Она-то жила в Кайрю.
– Это не так уж и далеко отсюда, – сказал Янгон.
– Только все другое, – вздохнул Сютун и крутнулся в кресле. – Хватит! Не насилуйте кластер памяти.
– Ай! – вдруг вскрикнула Кэми.
Серой тенью промелькнул, сгинул в узкой прорехе кот.
– Что? Оцарапал? – подскочил к Кэми я.
– Нет, вырвался.
– Ну, бывает, – Фанг-Кефанг, тоже оказавшийся рядом, взъерошил жесткие, короткие волосы девчонки. – Крепче держать надо было.
– Я держала!
– Может, как раз слишком крепко? – предположил я.
– Если кот был «штеховский» или от «Цуцуи», вполне мог посчитать твои объятья признаком опасности, – поддержал меня Сютун. – У них есть встроенный блок.
– Но я же не хотела его ломать! – возразила, чуть не плача, Кэми.
Смотреть, как дрожат ее маленькие губы, а большие фиолетовые глаза начинают влажно блестеть, было выше моих сил. Хоть сбежавшего кота лови. Я даже задумался, на что можно его выманить. На сосиску или на пальчиковую батарейку? Но, к счастью, Янгон вовремя заметил громоздкий серебристый фургон, задом сдающий во двор перед едва подросшим отелем.
– Кэми, смотри, кажется, привезли джинкочи! – сказал он.
– Что? – обернулась Кэми.
А мы все тут же Янгона поддержали.
– Ух ты, точно! – крикнул я, бухаясь в кресло.
– Сейчас начнется! – потер ладони Фанг-Кефанг.
– Теперь, как я понимаю, до ночи управятся, – сказал Сютун.
– Где, где джинкочи? – вытянула шею Кэми.
Мы, конечно, хором сдвинулись ближе к экрану, показывая пальцами на фургон, а Сютун вызвался объяснять стадии выгрузки.
– Джинкочи оживет, осознает себя только внутри отеля. Это сложившаяся практика, потому что имелись случаи, когда джинкочи, скажем так, еще до прибытия на место начинал считать, что поставленная перед ним задача не соответствует его амбициям и функционалу. Ну и ломать, прописываться в не развернутый джинкочи тоже пытались несколько раз. Насколько удачно – не знаю. Но попытки были – это факт. Поэтому сейчас их перевозят в «темных ящиках».
