Лучшие годы - страница 7

– Два.

По улице промчался облитый флюоресцентной краской автомобиль и врезался на полной скорости в бетонную стену.

– Один.

Грудная клетка Эллиота сжала его легкие до предела и выпихнула весь кислород вон из тела.

Вспышка света, заставляющая на долю секунды каждого закрыть глаза и погрузиться во тьму. Тьму, после которой весь мир становился нормальным. Когда троица открыла глаза, их нос уже не обжигал мерзкий запах горелой листвы, машины в их окружении снова выглядели как из салонов продаж, а на бетонной стене здания не осталось и следа от произошедшей аварии.

Гудок телефона. Пришло сообщение. Но только не Эллиоту, а Нат.

Сегодня он спасен.

Вид церкви заставил Марка вздрогнуть и коснуться торчащего из кармана ножа.

Белые стены во мраке ночи, от которых тянуло странной тревогой. При виде собора, чей невысокий шпиль безуспешно пытался конкурировать с окружающими высотками, Марк ощутил зарождающуюся внутри дрожь.

– Не так часто бываешь в церкви? – Паренек, который несколько минут назад казался забитым школьником, теперь с расправленными плечами доставал связку ключей, подбирая подходящий из них для задней двери.

– Наверное. Если честно, ничего не помню. Как будто меня огрели по голове чем-то тяжелым и бережно принесли домой.

Стекла очков юноши блеснули в свете уличных фонарей, придав ему вид призрака.

– Как занятно, – протянул он и отворил металлическую дверь, чьи петли, судя по скрежету, не смазывали еще с тех веков, когда люди ходили в церкви действительно часто. – И как много ты помнишь?

– В каком смысле?

– В смысле, сколько у тебя воспоминаний о жизни?

– Словно единицы. Помню свой возраст, имя, номер полиции, как выяснилось. Словно я компьютер, который снесли до базовых настроек.

Он ответил не сразу. Короткий миг, пара секунд, но что-то в нем поменялось. Что-то, что не выражалось внешне, но таилось где-то внутри. Будто Марк подобрал заветное слово, чтобы открыть тайную комнату. Но что скрывалось за дверью?

– Прости, звучит действительно ужасающе. Вероятно, стоит завтра сходить еще и в больницу.

Прохлада вечера не заставила Марка задуматься о собственной безопасности. Его инстинкты самосохранения сточились за этот вечер после звонка в полицию, взлома двери, нападения на официанта с ножом. После того, как мир вокруг разом решил доказать свое сумасшествие. И сколько же всего ему предстоит разбирать утром.

В комнате отдавало сыростью, одиночеством и ладаном, чей аромат быстро скапливался в легких тяжелым облаком. Одна из причин, почему Марк не ходил в церковь. Не считая отсутствия веры, конечно.

Единственная кровать с одеялом без намека на складки. Словно за безупречным видом этой постели тщательно присматривал лик, наблюдавший за порядком с отсыревшей картонки над кроватью. Вдоль кирпичной стены тут и там стояли дешевые восковые свечи – желтоватые, в потрескавшихся блюдцах. Слишком спокойно для внутренней паники.

Тревога отдавала пульсацией в висках. Марк стал вымерять комнату шагами. Вскоре количество безутешных попыток найти для себя триггер и постараться вспомнить знакомых или родных перевалило за все мыслимые пределы. Что делать? Он все забыл, он не понимал происходящего, он не мог вернуться домой, он…

Обречен.

– Издевательство, – в сердцах выругался Марк то ли на себя, то ли на жестокую судьбу в целом.

– Тебе не помешает успокоиться. – Марк и не заметил, как книга в руках щуплого знакомого вдруг обратилась в здоровую чашку. Ее пар уютно отдавал нотками чабреца и ромашки. – Держи, фирменный чай. Всегда раздаем тем, кто приходит к нам в тревожном состоянии.