Оставив Марка разбираться с возмущенно повизгивающими девицами, иду за Соколовым, расталкивая людей.
На втором не включен свет, пустынно и даже заброшенно. Попахивает хоррором. И лишь приглушенные биты, доносящиеся снизу, напоминают о том, что сейчас в доме находится по меньшей мере два десятка людей.
Я толкаю первую попавшуюся дверь, из-под которой льётся полоска света, и попадаю в небольшую спальню без мебели.
Саша с какой-то незнакомой девушкой склонились к подоконнику, почти соприкасаясь головами, и тихо о чём-то переговариваются.
Вздрагивают, слыша стук открывающейся двери, и поворачиваются.
— Ты кто? — ощетинивается девица. — Чего припёрлась? Здесь занято!
— Тебя забыла спросить, — уверенно шагаю внутрь, осматривая помещение.
Соколов, пошатываясь, фокусирует на мне взгляд и широко, неправдоподобно улыбается, картинно разводя руки, словно для объятий. Но я знаю, что он лучше отгрызёт себе руку, чем прикоснётся ко мне. Всё это лишь спектакль. Фарс.
— О, моя любовь пожаловала. Не пугайся, малыш, — обращается к незнакомке, — она нас не сдаст. Ей за это моя маман приплачивает, огромные деньги.
— За что? — спрашивает девушка, потирая нос двумя пальцами.
— За молчание.
Саша отходит в сторону, открывая мне обзор на окно, за которым чернеет ночь, и подоконник, над которым опять склоняется девчонка, подносит к носу какую-то штуку и делает глубокий вдох, втягивая в себя воздух. Или не совсем воздух.
— Что здесь происходит? — шепчу потрясённо. — Какого чёрта ты делаешь, Саша?
Не веря своим глазам, стремительно подхожу к застывшей парочке. Девчонка кашляет, вновь потирая нос, и протягивает Соколову трубочку, предлагая уже ему втянуть в себя белый порошок.
— Расслабься, малыш. У меня всё под контролем, — гудит Саша, склоняясь к дорожкам.
Действую интуитивно. Быстрым движением сметаю наркотики, превращая их лишь в оседающую на пол мелкую пыль.
— Какого хуя ты творишь! — орёт взбешённый Соколов. — Совсем охренела! Ты знаешь, сколько я бабла на это положил? Сука!
Девочка заливисто смеётся, тыча в замершего парня пальцами. Саша её веселья не разделяет. Его красивое лицо багровеет, искажается яростью, и он кидается на меня, смыкая на моей шее руки. Сдавливает.
Встряхивает как куклу. Голова дёргается, зубы клацают друг о друга. Я в ужасе распахиваю глаза, царапая ногтями запястья Соколова, сдираю его кожу, а он лишь сильнее надавливает пальцами, пытаясь лишить меня доступа к кислороду.
— Прекрати… — выдавливаю из себя еле-еле. — Ты меня убьёшь!
Из горла вырываются хрипы, на глазах выступают слёзы. Я пытаюсь лягнуть Сашу, отодрать его от себя, сбросить, но ничего не получается. Он больше, сильнее и, кажется, совсем сошёл с ума. Потерял над собой контроль.
— Может, я этого и хочу, сука! — шипит Соколов, приближаясь к моему лицу, его слюна летит на губы, и меня передёргивает от отвращения. — Как бы я хотел тебя удавить, тварь. Как ты появилась, всё полетело к хуям собачим! Командовать вздумала! Да кто ты, мать твою, такая!
Неожиданно в щёку Саши впечатывается кулак. Он, скуля, прикусывает губы и ослабляет хватку, заваливается на пол, увлекая меня за собой, а в следующий момент его буквально отдирают от меня.
Торопливо отползаю подальше, пытаюсь сделать первый болезненный вдох. Ощупываю шею трясущимися пальцами. Горло горит, словно я проглотила горсть стекла. Слёзы бегут по щекам, застилая обзор. И я не сразу понимаю, что в комнате уже полно народу. Что все смотрят, как Мирон нависает над своим лучшим другом, моим парнем, который только что пытался меня убить, и осыпает его превратившееся в кровавое месиво лицо ударами.
