– Чтобы посмотреть, отчего станция молчит.
– Ну ты сказал! Туда два месяца ходу! А сигнал может появиться завтра, ну послезавтра. Может, там заело что-то.
– И чему там заедать?
– Не знаю, – признался Эссекс. – Вроде бы нечему. Там все просто как болт. Сверхнадежно.
– Вот именно, – кивнул Рашен. – Отправь туда скаут, Фил. «Рипли» пошли. Завтра же. И пусть до Цербера ходу будет не два месяца, а три недели максимум.
– Это же самоуправство, Алекс… – до Эссекса постепенно начало доходить, что Рашен не шутит. – Если внизу узнают… А деньги?! Из каких фондов я это оплачу? За три недели до Цербера – ты что?! Сам посчитай – бустер понадобится от «Гордона», чтобы так разогнать…
– Сколько осталось до Собрания Акционеров? Три месяца, Фил. Вот и считай: три недели туда, столько же на разведку. И месяц убеждать идиотов внизу, что станцию уничтожил кто-то чужой. А заправку бустера я оплачу, раз ты такой жадный. Из резервного фонда.
Некоторое время Эссекс выпученными глазами вглядывался в лицо Рашена.
– Алекс, ты с ума сошел? – спросил он с надеждой в голосе.
– Хотелось бы, – ответил Рашен серьезно.
* * *
Скаут «Рипли» был маленькой юркой посудиной, семьдесят процентов которой занимала ходовая часть, а еще двадцать – оптические и радарные сканеры. Экипаж скаута насчитывал пять человек, и в полет они надевали громоздкие противоперегрузочные скафандры с системами кормления, водоснабжения и канализации. Скаут ходил с такими перегрузками, от которых у человека в обычном спецкостюме просто вытекли бы глаза. Жить месяцами в скафандрах было нелегко, зато скаут прошел две войны без единой пробоины. Целиться в него еще получалось, а вот попадать – нет.
Обстановку скаута пронизывал спартанский дух, если не сказать хуже. Самой роскошной деталью внутреннего убранства «Рипли» был унитаз для невесомости с привязными ремнями. На клапане унитаза кто-то нацарапал: «НЕ СРАТЬ».
– Это зачем? – спросил Рашен, повисая над унитазом головой вниз.
– Шутка, – объяснил коммандер Файн. – Мы им так ни разу и не пользовались. Времени не было. Воевали.
– Ладно, – сказал Рашен. – Будем считать, что порчи казенного оборудования я не заметил. Слушайте, Эйб. Видите, я сам пришел… – он замолк в легком замешательстве.
– Вижу, – кивнул Файн. – Ну и как вам тут, сэр? Не жмет?
– Зато когда в эту блоху последний раз попали? – хитро прищурился Рашен.
– Стрелять не умеют, – парировал Файн. Он ходил на скаутах пятнадцатый год и каждый сезон подавал кляузные рапорты о том, что Задница не дает ему продвигаться по службе. Рашен пересылал жалобы Эссексу, а тот их с удовольствием читал и спускал в утилизатор. На самом деле Файна «задвигал» Рашен. Эбрахам Файн был прирожденным разведчиком, сам это хорошо понимал, гордился своей квалификацией и жаловался только из личной вредности. Кроме того, когда ты ценный специалист, то чем больше возникаешь, тем скорее тебе затыкают рот внеочередным поощрением.
– Хорошо, – кивнул Рашен. – Будем надеяться, если кто-то сейчас болтается вокруг Цербера и поджидает вас, Эйб… Будем надеяться, что он тоже плохо стреляет.
– Так, – сказал Файн. – Интересно. Значит, обследование станции – это лажа. Я так и думал.
– Что вы думали, Эйб?
– Виноват, сэр.
– Да нет, продолжайте. Серьезно.
– Ну… Ее ведь кто-то подбил, да? Там полный автомат, ломаться нечему. Значит, кто-то по станции отбомбился. Да, сэр?
– Как вы думаете, Эйб, кто это мог быть?
