– Что-то у него выхлоп нестабильный, – заметил Вернер, глядя через плечо Рашена на обзорный экран. – Или мне кажется?
– Нормальный выхлоп, – проворчал Боровский. – Сейчас у всех такой. Поизносились кораблики. У нас в шестом отражателе здоровая дырка, а кто ее теперь залатает? Да никто. У главной пушки три импульса до капремонта осталось, и кто его будет делать? В бассейне здоровенный поц нарисован, тоже мне называется – военное судно…
– Ты хоть узнал, кто автор? – спросил Рашен, глядя вслед уходящему бустеру, превратившемуся уже в крошечную точку.
– Какой-то поц, кто еще…
– Кончай ныть.
– Да, сэр. Разрешите обратиться? Слушайте, драйвер, можно я в этот раз вниз не поеду? Тут поработаю.
– Нельзя.
– Прокладки нужно менять в главном шлюзе. Я бы лично проконтролировал…
– Нельзя, – повторил Рашен устало. – Я тебя понимаю, Жан-Поль. Никто вниз не хочет. Но есть такой порядок. Разумный порядок. От космоса нужно отдыхать. Так что будь другом, не расстраивай меня.
Боровский тяжело вздохнул и ссутулился.
– Насчет замены прокладок Энди проследит, – сказал Рашен. – Все будет ОК. Правда, Andrey?
– Конечно, драйвер. Никаких проблем.
Боровский снова вздохнул, на этот раз совсем уж душераздирающе, и прищурился на исчезающую в пустоте точку.
– Бедный Абрам, – сказал он. – Это, конечно, совершенно не мое дело, но… Ох, не хотел бы я сейчас оказаться на его месте.
– А ты бы и не смог, – усмехнулся Рашен. – Ты даже в спецкостюме десять «же» не держишь. А Файн сейчас идет на двадцати. Вернется живой – поставлю начальником разведки. Пора мужику отдохнуть как следует. Будешь с ним летать, Жан-Поль?
– А он согласится? – усомнился Боровский.
– Ну тогда Медаль за Наглость, – пожал плечами Рашен. – От медали он точно не откажется. Ему только дай. Интересно, что он с ними делает. У него этого железа уже килограммов десять.
– Он медали детям поиграть дает. Я сам видел.
– Трое у него?
– Ну.
– И что у вас за манера такая – плодиться как… не знаю, что?
– Так ведь били нас! – гордо сказал Боровский.
– Били – не добили. То ли дело нас – бац и нету, – Рашен невесело хохотнул. Он все еще стоял к Вернеру и Боровскому спиной, у самого экрана.
– А сколько вас осталось? – спросил Боровский. – Миллион?
– Да что ты… От силы пятьсот тысяч. Ну, не считая полукровок.
– Вас теперь спасут только межнациональные браки, – авторитетно заявил Боровский. – Не понимаю, чего вы так за чистоту породы цепляетесь? Вымрете!
Рашен молчал.
– Тараканы, крысы, голуби и одуванчики, – ответил за него Вернер. – Вот кто не вымер и не вымрет.
– Люди тоже приспособились, – заметил Боровский.
– Не все. Мы очень усталая нация, Жан-Поль. И у нас нет комплекса богоизбранного народа. Стимулов не осталось размножаться, понимаете? Надоело. Сколько можно, в конце концов, заслонять собой Европу то от монголо-татар, то от арабов, то от китайцев…
– Что-то вы ее не шибко от арабов заслонили. Арабов-то мы как раз уделали.
– И ни фига не вы, – вступил Рашен. – Арабов мочили немцы и французы. Китайцев долбали всем миром. А вы, жиды пархатые, с этого дела купонов настригли. Сколько ваших в Совет Директоров пролезло, а?
– А где теперь государство Израиль? – парировал Боровский.
– Там же, где и Россия. Но вас стало много, а русских – наоборот.
– Сами виноваты. Могли бы снюхаться с китайцами и поделить мир. Или наоборот, в НАТО вступили бы.
– Да не успели мы! – раздраженно сказал Рашен. – В России только-только перед самой Заварухой нормальная жизнь наладилась. И тут – на тебе… Знаешь, Жан-Поль, был такой народ – украинцы. И был замечательный анекдот о том, как украинец поймал золотую рыбку. Она ему: проси, чего хочешь. Три желания. А он говорит: хочу, чтобы Турция напала на Швецию. А потом чтобы Швеция напала на Турцию. И еще раз Турция на Швецию. Рыбка спрашивает – да на хрена это тебе? А украинец отвечает: уж больно здорово, как они через Москву будут носиться туда-сюда…
