Причиной всех этих образов стал Федя. Точнее то, чем он стал. Любой очевидец, застав эту картину, с уверенность сказал бы, что на свалке собака пролежала под лучами палящего солнца по меньшей мере неделю. Однако еще каких-то два часа назад своего четвероногого друга Николай видел вполне живым и здоровым.
Собачий труп, второй за это лето на счету Набокова, неподвижно лежал на земле. Теперь то была и не собака вовсе, а иссушенная мумия. Федя уменьшился в своих размерах по меньшей мере вдвое. Обезвоженное тело напоминало сухой пергамент, обволакивающий выступающие жилы, кости и мышцы бедного зверя. Тело окаменело и приобрело некую зловещую твердость и угловатость. Шерсть собаки будто слиплась. Покрытая слоем грязи и пыли, она совсем перестала походить на шерстяной покров, но превратилась в подобие драконьей чешуи. Иссушенная морда застыла в гримасе ужаса. Особенно выделялись передние клыки. Теперь, на фоне мумифицированного сморщенного черного тельца, они казались особенно белоснежными и сверкающими.
Вместо глаз Феди теперь виднелись два впалых кратера.
Неожиданно труп снова содрогнулся в конвульсиях. На этот раз все было иначе. Сквозь тонкий слой натянутой на скелет кожи отдельные клочки шерсти вдруг зашевелились. Внутри Феди что-то двигалось. И пока Николай отчаянно хватал своим ртом воздух, неведомая тварь прорывала себе ход сквозь органы и мышцы прямиком к голове.
И вот из глазниц собаки выползло нечто. Набокову не хватило бы слов, чтобы описать эту мерзость, равно как и не хватило бы жизни, дабы описать весь свой ужас. В безмолвии «нечто» наблюдало, как калека с воплем побежал прочь, после чего вернулось к своей трапезе.
В конце концов, внутри собаки еще оставалось немного крови.
1
– Давай, Юрец! Засунь ему эту шапку в… глотку!
Юрец, он же Юрий Рамзин, не сразу отреагировал на предложение своего приятеля. Для этого старшекласснику потребовалось определенное количество времени. Собирать посыл чужих слов в цельное и осмысленное предложение для этого подростка было задачей не из простых. Куда проще ему было воспринимать короткие, но четкие и прямые команды типа «Юрец, бей!», «Юрец, шухер!» или «Юрец, палево!»
На мгновенье лицо Юры вытянулось. Взгляд, какой можно было увидеть в учебниках древней истории на картинках с изображением пещерных людей, передавал всю пустоту черепной коробки подростка. Ржавые шестеренки в голове пятнадцатилетнего школьника со скрипом приходили в движение.
Это был рослый подросток с темными грязными волосами, выпирающей челюстью и, как было сказано ранее, совершенно крошечным мозгом. Череп Юры явно давал понять, что громиле достались все признаки древних приматов. Это было хорошо заметно по форме головы, крупная лицевая часть которой явно доминировала над крохотной мозговой. Конечно, за время пребывания в школе умственные способности Юры давно обогнали интеллект среднестатистического голубя, но при этом едва ли могли соперничать с мозгом белки.
– Юрец, не копошись! Живее!
– Да ща, ща, Тоха!
Приятель Юры, который был уже вне себя от предвкушения и почти переходил на визг, заслуживает внимания не меньше, чем его туговатый друг. Тоха, или Антон Сокольников, был полной противоположностью своего товарища. Он настолько отличался от Юры, что это не могло не бросаться в глаза. Если бас Рамзина отдавался эхом по всему школьному коридору, то Сокольников родился на свет с самым невообразимым тенором среди всех сверстников на планете. Антон был вдвое, если не втрое, ниже своего друга и казался совсем ребенком, пусть на деле ему тоже было пятнадцать. Он был белобрысым, имел круглую форму лица, оттопыренные уши, крысиные глазки и чересчур выпирающие передние зубы.
