Закончился допрос Синичкиной. Она вошла в гостиную раскрасневшаяся, возмущенная. Она размашистым шагом прошла к своему месту и вполголоса проговорила мне:
– Представляешь, Игорь, этот козел полицейский предложил мне сознаться в убийстве Маши!
– И что ты ему ответила?
– Я что я должна была ответить? – негодуя, промолвила девушка. – Я что похожа на убийцу?
– Да нет, конечно, успокойся, – тихонько проговорил я. – Он и мне предлагал сознаться в убийстве Маши. Да я думаю и каждому из гостей Маши. – Это работа Суханова, и ему глубоко плевать на чувства подозреваемых. Главное для него разоблачить убийцу, а уж как он своей цели добьется, это не важно.
Наконец прибыл кинолог с собакой. Пес был огромной восточно-европейской овчаркой, кинолог же был невысоким, щуплым точно паренек, хотя возраст его наверняка равнялся годам тридцати пяти. Парочка приступила к оперативно-розыскным мероприятиям, говоря ученым языком, а если по-простому, то собачка искала среди нас убийцу. Ей по очереди давали понюхать стоящую на веранде обувь и пускали по следу. Собака бродила по окрестностям дома и неизменно возвращалась на веранду. К окну через которое преступник предположительно залез в кабинет и убил ножом Машу, она ни разу не подходила. А это значило, что никто из гостей убийцей не являлся. Наконец ей дали понюхать очередную пару обуви.
– След, Вулкан! – скомандовал собаке кинолог.
Она уверенно пошла вдоль дома по левой его стороне там, где находился кабинет потом двинулась дальше за дом, где был малинник. Затем вновь вернулась к веранде.
Мы, гости, сидели в гостиной, и отсюда нам частично было видно, а частично мы догадывались, что происходило на улице. Кинолог доложил стоявшему на веранде Суханову.
– Задание Вулкан выполнил. Человек в этой обуви подходил к наружной стороне дома к открытому окну в кабинет, затем прошел за дом и спрятал в малиннике нож.
– Он и есть орудие преступления! – обрадовался майор. Он аккуратно, как подавал ему кинолог, взял двумя пальцами за ручку, окровавленный нож и, стоя на веранде, продемонстрировал его через дверь нам, сидевшим в гостиной.
– Все ясно, – промолвил он. – Преступник во время ваших посиделок вышел на веранду надел обувь, прошел к кабинету, влез в окно, убил спящую Горбунову ножом, затем снова вылез в окно, обошел дом и спрятал орудие преступление в дальнем углу сада в малиннике. Теперь остается выяснить, чьи это туфли. Он аккуратно взял их за задники и поднял так, чтобы было видно сидевшим за столом гостям.
– Чья это обувь?
Я лишился дара речи. В руках у Суханова были мои туфли.
– Еще раз спрашиваю, чья это обувь? – повторил майор. – Преступник надеется обмануть нас? – усмехнулся он. – Напрасно. Мы же все равно вычислим, чьи это туфли.
– Они мои, – хрипло проговорил я.
– Я так и думал, господин Гладышев, – с иронией промолвил Суханов. – А ведь я вам предлагал облегчить нашу работу и сразу самому признаться в совершенном убийстве.
– Но я никого не убивал! – возмутился я. – Это какая-то подстава.
– Все так говорят, господин Гладышев… по началу. Отпираются, стараются запутать следствию, а потом сознаются в содеянном.
Все присутствующие за столом посмотрели на меня кто с ужасом, кто с презрением, Скобликов же стал медленно вставать из-за стола и тянуться ко мне, рукою пытаясь схватить меня за горло. Я отбил его руку.
– Прекрати, Боря! Никакой я не убийца.
