– Подонок! – прошептал он. – Это ты! Ты посмел убить мою Машеньку. Какая же ты мразь! Мерзавец! – взвизгнул он. – Я тебя уничтожу!
– Виноват или не виноват, будет решать суд, – взял меня под свою защиту Суханов. Он вошел в дом, аккуратно поставил мои туфли у порога.
Борис, испепеляя меня взглядом, сел на свой стул.
– Но, господа! – я обвел всех беглым взглядом. – Я действительно выходил во двор, но дошел только до туалета и обратно. Я даже не приближался, ни к окну в кабинет, ни к дальнему концу сада.
– А вот это вы врете, Игорь Степанович! – со злорадными нотками сказал Суханов. – Вам удалось обвести всех нас вокруг пальца. Но собачку вы не обманите… Спасибо, Илья, за службу! Ну, и тебе, Вулкан, огромное спасибо.
Кинолог с собакой стояли на веранде. Суханов приблизился к ним, присел и протянул руку.
– Дай лапу, Вулкан!
Собака послушно подала лапу. Суханов потряс ее, затем встал, потрепал пса за холку и проговорил:
– Все, Илья, вы свободны.
Кинолог вместе с собакой вышли на улицу и двинулись к воротам, за которыми их поджидал автомобиль. На нем они и приехали на дачу Горбуновой.
В это время подъехала труповозка. Два дюжих санитара пронесли носилки в кабинет, а потом несколько минут спустя вынесли из комнаты на носилках прикрытое простыней тело Маши. Все посторонились, пропуская мужчин со скорбным грузом. Борис испуганно смотрел на носилки, в которых незнакомые люди уносили его супругу. В его глазах стояли слезы.
– Прости меня, Маша, прости, если я когда-нибудь доставил тебе неприятности, или огорчил тебя. – Он сел на свое место и закрыл лицо руками.
Присутствующие вставшие со своих мест, пропуская санитаров, вновь сели вокруг стола.
Первой тишину нарушила Анна Балагурова.
– Как ты мог, Игорь! – произнесла она полным укора голосом. – Это же чудовищно!
– Да, да, – сказал Балагуров Руслан. – Ты сидел с нами за одним столом, был в качестве гостя у Маши и совершил убийство!
– Но за что! – патетически воскликнула Женя. – Что она тебе плохого сделала?
– Ты подлец! – с осуждением покачал головой Саша Сафронов.
Все высказались, только Арина Синичкина молчала и смотрела на меня с какой-то жалостью.
– Да пошли вы все к черту!!! – прогремел я, чувствуя как во мне поднимается злость и обида на весь мир. – Я никого не убивал, и убийца по-прежнему сидит с вами за одним столом!
– Рассказывай байки! – проговорил Балагуров. – Верить тебе дураков нет.
– Руки, Игорь Степанович, – сказал Суханов, а потом обратился к Малкину: – Лейтенант, наденьте на него наручники!
Я, пребывая в каком-то ступоре, послушно протянул руки, и лейтенант защелкнул на моих запястьях наручники.
– А теперь, Игорь Степанович, пройдемте в комнату, и мы с вами продолжим нашу не так давно прерванную беседу.
Я, негодуя на весь белый свет, и на самого себя – угораздило меня дурня притащиться на этот чертов день рождения – пошел следом за Сухановым. За мной двинулся лейтенант Малкин. В спальне майор снова занял свое место за тумбочкой, я сел напротив него. Лейтенант устроился на пуфике. Он настороженно смотрел на меня, видимо ожидая от меня какую-нибудь пакость.
– Ну, что же, Игорь Степанович! – заговорил майор. – А ведь я вам предлагал во всем сознаться, и тогда я бы оформил вам явку с повинной. Но пока еще не поздно дать признательные показания, и мое предложение о явке с повинной остается в силе.
– Я ни в чем сознаваться не собираюсь, – покачал я головой. – Это ошибка, и я Горбунову не убивал.
