Родители спорили в кухне, кого лучше
завести, кота или
мышеловку, чтобы изловить несуществующую мышь, напугавшую меня, Настёна гремела игрушечным барабаном, а я, захлёбываясь сбивчивым
шёпотом, пересказывала Дюше увиденное.
– Дюш,
Дюшенька, что теперь будет?
– В лоб
дам, – уверенно пообещал он.
– Кому?
– неординарность ответа меня поразила.
– Тебе,
за «Дюшеньку». Даш, на мышь зачем наговорила? Ты их никогда не боялась.
–
Дюша!!! Я тебе такое… А ты про мышь! Ты мне не веришь?
– Верю.
А ты своему принцу нет. Пакость на тень похожа, так? И что-то вспыхнуло, так?
Значит, принц его победил.
– Дю-у-уш?
–
Да-а-аш, – растягивание имени он терпеть не мог, так же, как и все
уменьшительно-ласкательные варианты, обязательно передразнивал в ответ и
добавлял какую-нибудь колкость, но в этот раз смилостивился, ограничился первой
частью. – Вспыхнуть может только огонь, а все тени огня боятся. Что тут
непонятного?
– Сразу
мог сказать? Без мышей?
– Не-а,
это психология, нужно отвлечь, чтобы успокоить.
–
Дю-у-ушенька, – отомстила я за психологию.
– А в
лоб? – напомнил он.
– Не-а,
ты девочек не бьёшь. Дюш, ты, правда, думаешь, что Принц эту тень победил?
–
Уверен.
При всей авторитетности Дюшиного мнения, моя
уверенность такой непоколебимой не была. Тревога, страх, волнение никуда не
делись, лишь притворились притихшими, грызли меня изнутри и гнали на подоконник.
Сказка не открывалась. Ни разу за три дня.
Срок был небольшой, она могла и дольше не открываться, но…
Через три дня над городом разразилась
сильнейшая гроза. Началась она внезапно, небо в считанные минуты затянуло
чёрными тучами, потемнело так, словно посреди дня наступил поздний вечер,
поднялась настоящая буря, ливень хлынул стеной. Я примчалась к окну
выглядывать, не идут ли мать с Настей, они должны были вот-вот вернуться из
поликлиники, и не бежит ли Дюша, обещавший принести что-то интересное. Мазнула
по запотевшему стеклу ладонью, открывая себе обзор на буйствующую стихию, и…
Они прощались. Это было понятно без слов,
хватало тоски в глазах Принцессы и поникших крыльев чудо-птица. Первый раз он
сидел не на её плече, а на руке Принца. И опять колыхались невдалеке безликие
серые тени, уже не одна. Принцесса прикоснулась к огненным перьям, быстро
обняла Принца и ушла, скрылась в поднимающемся тумане. Тени потянулись за ней,
но на полпути развернулись и поползли назад. Принц подпустил их совсем близко,
словно не видел… или, правда, не видел. А если так, то… Как он мог победить то,
что не видел? Моё сердце билось с бешеной скоростью от страха, от того, что они
так близко к нему, от предчувствия опасности… А он стоял и ничего не делал,
только поглаживал чудо-птица по спине, потом взял его обеими руками и подбросил
в небо. Расправились огненные крылья, развернулся шлейф пламенеющего хвоста…
Ничего более прекрасного, чем летящий к солнцу чудо-птиц, я не видела никогда.
От очарования полёта перехватывало дыхание и в груди что-то сжималось. Солнце
встретило его ослепительным сиянием. Нет, ослепляющим. До слёз, до
невозможности смотреть, до…
До вернувшегося грозового неба и
беспросветных чёрных туч, прорезанных одним единственным солнечным лучом. Я
рванула на себя створку окна, высунулась и протянула к нему руку. Ладонь
обожгло, пальцы сами сжались в кулак, луч исчез, и лишь дождь хлестал всё
сильнее. Сползла я с подоконника, разом ослабев, добрела до кровати, свернулась
калачиком и только тогда разжала пальцы. На ладони лежало птичье пёрышко.
Огненное пёрышко чудо-птица. И медленно таяло.
