– Царевна ш-шизанутая! – перепугалась отважная десантура, сворачивая к палатке Эдика. – Етить-теретить, колоду и ту передвинула! – Надо поговорить с рыжим об этой, а то дождешься… приключений.
Царевна не догадывалась о душевных терзаниях Графина. Вернувшись в палатку, она увидела Дашу, сидящую с закрытыми глазами в спальном мешке. Взъерошенная подружка обнимала бутылку с минеральной водой и раскачивалась в такт музыке, наслаждаясь чем-то бравурным и сложным, уханьем отбойного молотка доносящимся из наушников.
Алиса подёргала спальный мешок меломанки, и та распахнула глаза. Обнаружив заинтересованную Шуйскую, она выдернула один наушник и категорически заявила:
– Филимон – угарный парень, а его Сузуки – это тебе не какой-то убитый дристамет! Откинь полог.
Она подождала, пока Шуйская справится с заданием, полюбовалась изумрудным кусочком поляны, после чего занялась хозяйством. Отбросив в сторону плеер с наушниками, она выдернула из-за спины рюкзак, перевернула его вверх тормашками и вытряхнула на колени кучу малу скомканных вещей.
– Твой классный парень смахивает на бандита. Шрамы на голове, татуировка и взгляд у него нехороший. Что ты ищешь?
Подружка оторвалась от вороха тряпок:
– Когда это ты его наколку разглядела? – подозрительно спросила она.
– Полчаса назад. Когда они на рыбалку уезжали.
– Все?
– Все, кроме Графина. Ты ему заплатила?
Дождалась кивка Дашуни.
– Бродит, словно наказание, возле наших палаток и, похоже, покидать нас не собирается.
Рюкзак Громовой опустел, а его хозяйка подустала раскидывать вещи. Она приложилась к бутылке с водой и нахмурилась. Алиса, по привычке, стала наводить порядок.
– Можешь сказать, что искала?
Она свернула Дашины джинсы и сунула их в пустой рюкзак. Взялась складывать свитер. Подружка раздражённо помотала головой, – Шуйская мешала думу думать, – не в силах терпеть, выхватила свитер из рук аккуратистки и отшвырнула в сторону.
– Если бы я знала, что здесь встречаются такие крутые пепсы…
На брезентовое крыло набежала тень, и палатка содрогнулась: кто-то споткнулся о боковую растяжку.
– Блин! – послышался голос Эдика. – Тук-тук. Можно?
Даша продолжала мечтать:
– …была бы я на мотоцикле, он бы на меня по-другому смотрел.
К девицам заглянул сочувствующий Эдик с предложением:
– Надень браслеты с шипами и кожаные трусы с бахромой. Он будет сражен.
– Думаешь? – сомневалась сестра.
Эдик опустился на четвереньки и проворно влез в палатку, где зачарованно уставился на кучу скомканной одежды. Цветная гора впечатляла.
– Сама увидишь. Рухнет к ногам. Девочки, где моя бритва?
Алиса распихивала вещи по рюкзакам. Услышав слова Эдика, она оторопело взглянула на вопрошающего.
Бриться Эдик не любил, а лучше сказать – ненавидел. Будучи дома, он искренне радовался, что в лесу «можно ходить небритым» и всем надоел со своей будущей бородой до пупа.
– Вчера кому-то было пофиг: бритый он или небритый, – хохотнула сестрица. – Из-за Криски суетишься? Зря. Ты для неё – чума и ботан.
– Сама перед Филькой ковриком стелешься, – не остался в долгу Эдик.
– Не перед Филькой, а Филимоном. Еще раз услышу, по тыкве дам.
Алиса с некоторым недоумением наблюдала за перебранкой Громовых.
– Вы, право, оба за сутки поглупели! Объясните мне, что это была за ночная прогулка с металлоискателем? Нашим поискам необходима широкая реклама?
Брат с сестрой замолкли и переглянулись:
– Вышло случайно, – проблеял Эдик и вдохновился придумкой. – Он сам вывалился из чехла.
