А тут и старуха стучит своей палкой по лестнице:
– Чяво, дылда, раззявилась, жарь быстро на ферму, молока принеси, да смотри, чтоб кислого не налили, что за народ пошел, то ль дело мы вкалывали, попробовал бы кто так стоять аль опоздать, хоть на минуту, сразу б посадили, вот и порядок был, не то, что щас., мы и пикнуть не смели.
Кроме больших парадных портретов у каждой девушки была своя коллекция фоток героя, из журналов «Огонек» и «Крестьянка». Как по всей стране собирали портреты известных киноактеров, так здесь, почти в каждом доме – на полке между романом «Мать» и бабкиной иконой; на окошке рядом с цветком декабрист, в коробке из-под конфет, что привозила тетя Маня из Ленинграда, лежало свое сокровище. Даже у дяди Леши Барыги, хоть в доме и выбиты окна, а говорят, висела обложка «Советского фото». Признанным лидером здесь была та же Верка: в ее собрание входили не только обычные, канонические портреты, но и снимки героя в Гаграх, фотографии с женой Валентиной, с Фиделем Кастро и с рыбой.
Единственной отрадой для всех обитателей санатория были дни, когда старуху увозили на мероприятие, в пионерлагерь, например, или на комбинат участвовать в собрании.
С утра в такие дни к санаторским воротам подъезжал ГАЗик, на нем привозили парикмахершу Антонину из райцентра. Хоть она была в годах, а все равно старуха орала, когда та стригла ее, закручивала волосы и начесом прикрывала плешь. Парикмахерша угодливо подхихикивала, да все пыталась войти в доверие, ругая молодежь. Она то, может, и была единственным человеком, с кем старуха считала не зазорным разговаривать, например, о том, чем лучше натирать поясницу и ногу, что пониже косточки, нутряным салом или керосином; опять же, Антонина привозила свежие новости из района, не такие, как в районной газете, а поинтересней, – например, почему пошел на повышение товарищ Заливайко или про новую шубу жены первого секретаря. Когда парикмахерша уходила, девушки несли вслед за ней в ГАЗик тяжелые сумки из санаторской столовой. Позже приезжала райкомовская «Волга» и старуху, подстриженную и завитую, в строгом сером костюме, с орденом на груди, сажали на заднее сиденье. На переднем, обычно, сидел инструктор райкома или другая номенклатурная единица, в зависимости от важности поездки.
Машина уезжала, и счастливы были те, на чью смену приходилось это событие. Слезы высыхали, лишь затихнет мотор «Волги». Раскрывались окна, девушки сбегались в актовый зал и заводили пластинки. И только зазвучит эхом далекого нездешнего счастья песня «Королева красоты» (муз. Бабаджаняна, сл. Гороховца), так и закружится пара резвых ножек по актовой зале, а там и другая, третья. Несут они их хозяек, не касаясь паркета и танцуют, летят вместе с ними пыльные шторы на окнах, ряды кресел, стол с бахромой на красной плюшевой скатерти, китайская роза в кадке, а надпись «СЛАВА КПСС» вообще превращается в сплошную красную линию. Насте, Ире, Жене – всем казалось, что танцуют они с героем, старухиным сыном, что улыбался со стен или по крайней мере, с известным певцом Муслимом Магомаевым. Вот уже не старухину брань, а смех и пенье слышат расползающиеся во все стороны аллеи парка в немом изумлении, да члены политбюро таращат глаза со своих портретов…
Однажды летним днем старуха Гаранина дремала на скамейке в парке. Никто никогда не посмел бы нарушить ее хилый старческий сон. Но вот одна девушка-милиционер, будучи не при исполнении, разыгралась и своим окриком случайно разбудила старуху. Этой девушкой была Верка Тихомирова.
