Наниста, увешанная драгоценностями и умащенная благовониями, вдруг почувствовала нестерпимый холод внутри, хотя стояла жаркая погода. От волнения сердце ее забилось все быстрее и быстрее, руки оледенели, словно их погрузили в ледяную воду. Девушка глубоко вздохнула, желая поскорее избавиться от этого неприятного ощущения. Как бы она сейчас хотела стать младшей дочерью царя, которая никогда не удостоилась бы такой чести, но в тоже время в нее был бы шанс выйти замуж за того, кого сама выбрала бы. Но ей, как старшей принцессе, нельзя было и думать об этом. Ее участь давно предрешена: она выходит замуж за человека, которого никогда не видела и не знает, становясь царицей Уммы и в тоже время самой обсуждаемой женщиной города, которая должна будет всегда и везде держаться так, словно она богиня, а не живой человек, безукоризненно выглядеть в любое время дня и ночи, не давая себе расслабиться хоть на секунду, и самое главное – родить сына, ибо только с рождением наследника она сможет рассчитывать на милость своего мужа и господина. Ах, думала Наниста, если бы Иштар послала бы мне сына, я была бы самой счастливой женщиной, но как сложится моя судьба? А если царь возненавидит меня, что мне останется делать, как ни влачить жалкое существование, играя роль великой царской женой, и в то же время быть более бесправной в своем собственном доме, чем рабыня? Такие мысли посетили голову юной принцессы, когда ее паланкин приближался в воротам главного храма, где ждал прибытия своей будущей жены новый царь Уммы.
Процессия царя и царицы встретились на территории главного храма, где жрецы уже приготовили жертвенный огонь, баранов на заклание и большие чаны с красным вином. Рядом с алтарем возвышался постамент, накрытый разноцветной тканью. На постаменте стояли два золотых кубка. Лугальзагесси – с одной стороны, и Наниста – с другой, подошли к алтарю и опустили головы вниз, не смея посмотреть на главного жреца, который приготовился читать молитву и заклинания, дабы боги благословили этот брак на долгие годы. Жених и невеста ждали окончания молитвы, и в завершении двое слуг подняли две чаши с вином и отдали в руки новобрачным, дабы те испили напиток богов. Укуш трясущимися руками завязал ножки чаш и произнес: «Да испейте эти чаши до дна, скрепленные алыми лентами, чтобы вы жили вместе без разлуки и горя! Пусть боги даруют вам светлое потомство и наследника, который займет место отца своего, когда он покинет этот мир. И да пусть будут ваши дочери усладой для глаз ваших, чтобы вы смотрели на них с любовью и нежностью. Испейте вино!»
Раздалась барабанная дробь. Все разом смолкли и устремили взоры на царя и царицу, которые пили из золотых чаш мелкими глотками. Вино разлилось по жилам, обдав сердце жарким пламенем. Когда напиток был испит до дна, рабы и рабыни сняли с головы невесты вуаль и впервые в жизни Лугальзагесси увидел супругу, дочь покойного царя, шестнадцатилетнюю Нанисту. Сначала она ему не понравилась. Молодой царь давно решил, что его идеалом будет прекрасная женщина с иссяня-черными волосами, жгучими карими глазами и смуглой кофейной кожей. Но его жена предстала в другом облике: у царицы были длинные каштановые локоны, светло-карие глаза и бледная кожа, что свидетельствовало о том, что в ее крови присутствует кровь иранского народа, отличающегося от смуглых шумеров светлой кожей и русыми волосами. Наниста застенчиво опустила взор и отвернулась. Одна из служанок накинула на ее голову прозрачную вуаль и отвела за руку на женскую половину. Мужчины же остались стоять у алтаря, готовясь к кровавым жертвоприношениям, во время которых сам царь должен был зарезать овцу, распотрошить ее и бросить мясо в огонь, а кровь, что прольется в медный таз, разлить у статуи богов, смотрящих на смертных пустыми, бездушными глазами.
