– Неплохо! – Маркграф улыбнулся и прислонился к стене чёрным бархатным плечом. – Признаюсь, я несколько сомневался, что ты из хорошей семьи, но теперь вижу, что тебя учили сражаться. Из тебя вышел бы недурный мечник, уделяй ты больше времени тренировкам.
В ответ Такко самым неучтивым образом поморщился, досадуя не только на незаслуженную похвалу, но и на непрошенные воспоминания. Должно быть, вид у него был совсем унылый, потому что Оллард рассмеялся, хлопнул его по плечу и мягко толкнул на ступеньки:
– Сядь и отдохни. Не расстраивайся. На этой лестнице доводилось терпеть поражение и более опытным воинам. Ты не бывал раньше в замках, верно?
Такко покачал головой.
– Если бы бывал – заметил бы, что мой замок построен особым образом. Лестница закручена не в ту сторону. Большинство наследников нашего рода рождались левшами, и на этой лестнице, как ты мог заметить, удобнее сражаться левой рукой. Если бьешь правой – задеваешь стены. Теперь ты знаешь, что за силы защищают наш замок.
Удивление затмило обиду. Такко попытался прикинуть, сколько сил и материала ушло на строительство замка. Приспособить эту каменную махину под особенность владельцев, да ещё столь редкую… Невероятно.
– Этот замок – плоть нашего рода, – негромко сказал Оллард. – Раздели нас – и мы оба падем.
– Агнет тоже левша, – вспомнил Такко.
– Да, – подтвердил Оллард. – Глупая шутка природы, знающей, что моя дочь даже в крайней опасности не возьмется за меч. И вместе с тем – это знак, что именно Агнет суждено владеть замком после меня.
Замок и его владельцы подходили друг к другу как ключ к замку. «Раздели нас – и мы оба падем». Такко прикрыл глаза, успокаивая дыхание, и увидел внутренним взором вереницу людей на ступенях. Снизу напирали воины – кто в чём, в дорогих латах или в плотных куртках, а сверху стоял одинокий воин в чёрном бархате и с холодной усмешкой раскидывал врагов, заваливая узкую лестницу телами. Затем перед глазами встали портреты предков маркграфа. И как он не заметил, что каждый из них нёс меч на правом бедре? Наверняка не всякий наследник рождался левшой, и многие из изображённых на портретах проводили мучительные часы, отрабатывая удары непослушной рукой.
– Я должен был догадаться, – с досадой сказал Такко, открывая глаза. – Я же видел портреты. И по лестнице прошёл раза три только сегодня! Хотя я всё равно не смог бы сражаться левой рукой.
– Портреты… – повторил маркграф с неожиданной горечью. – На этих портретах запечатлены славные воины. Мои предки прожили свои яркие жизни, до краёв наполненные славой, и оставили после себя лишь облик. Нам, живым, стоит радоваться, когда ушедшие оставляют нам хотя бы свой облик, правда?
Такко кивнул, не вполне понимая, к чему клонит маркграф, но тот неожиданно сменил тему:
– Ты хорошо двигаешься. Неужели за твою долгую жизнь тебе удалось обойтись без переломов и вывихов?
– Нет. Но я не жалел денег на лекарей.
– Что ты ломал?
– Руки пару раз… И ребра, но это не в счёт.
– Суставы?
– Нет.
– Это хорошо. В замке сыро, не хотелось бы наградить тебя ломотой в костях. Меня ждут дела. Надеюсь, тебе не придётся скучать. Моя дочь не вполне оправилась после дороги и не готова сегодня стрелять. Оружейная по-прежнему в твоём распоряжении.
В этот раз Такко легко удержался от искушения расспросить маркграфа о могилах. Не приходилось сомневаться, что, раз он открыл гостю одну тайну замка, вскоре откроет и другие.
