На кухне по радио читал Баталов. Каждый раз, когда слышала его приятный, бархатный с хрипотцой, голос, я погружалась в этот тембр, совершенно теряя смысл слов.
На столе заметила «Советское фото». Пролистала туда-сюда, но не нашла ничего про выставку. Странно.
– Привет, Галюня, – сзади поцеловал меня в шею Сеня. Я вздрогнула, потому что совсем не слышала шагов.
– Гешка! – муж вышел в коридор и подцепил авоську, – заканчивай глянцевать. Руки мой, иди ужинать.
– Да только что мыл! – отозвался из комнаты сын.
Сеня достал хлеб, отрезал три куска. Располовинил и выложил на поставленную торцом булку.
– Как сходила?
– Пока ничего нового, – вздохнула. – А где про выставку, Сень?
Муж раскладывал вилки. Потом забрал журнал и швырнул на подоконник:
– Потом посмотришь. На пятнадцатой странице…
– Не поняла.
Подошла к окну, открыла журнал на нужной странице. Среди других заметок сделали небольшое упоминание:
«В областном Союзном доме культуры и самодеятельного творчества профсоюзов была размещена выставка, составленная из 40 работ, фотолюбителя С. Невзорова. Давнее увлечение фотографией позволило автору выставить зрелые работы – жанровые сюжеты, пейзажи, портреты».
Ни одной фотографии.
Звякнули тарелки, которые расставил муж. В тишине прозвучал голос Баталова из радио: «Что-то в ней есть жалкое всё-таки», – подумал он и стал засыпать»…
Отложив журнал обратно на подоконник, опустилась на стул. «Как он здорово читает «Даму с собачкой», – проскочила мысль, когда мозг уловил фамилию «Гуров». Согнутым пальцем возила по губам и смотрела на мужа. Он стоял спиной ко мне, споласкивая кипятком заварник. Заметила резкие движения, когда он порывисто схватил пачку с чаем.
Насыпая в чайник, просыпал немного мимо. Цыкнул щекой, вздохнул и собрал сухие комочки в ладонь. Обычно, если подобное происходило, он подставлял горлышко заварника к краю стола и ссыпал туда чай. Но сегодня муж открыл дверку под раковиной и стряхнул всё в мусор. Хлопком закрыл шкаф.
Сеня поставил на стол деревянную дощечку и водрузил сверху накрытую крышкой сковородку.
Я боялась посмотреть мужу в глаза. Такое чувство, что меня, словно тонко раскатанный пласт теста, который неожиданно разорвался, хозяйка слепила опять в мякиш и начала раскатывать заново…
– Давайте есть! – появился в дверях кухни Гешка, – а то я мамонта готов проглотить, – подмигнул мне и устроился напротив.
– Мамонта мы есть не будем, он волосатый и дурно пахнет, – усилием воли натянула улыбку, – а вот картошечка пахнет чудо как хорошо.
– Не верь, Геш. Пахнут мамонты прекрасно, просто жарить их три дня и три ночи, – Сеня подул на вилку с пышущим паром ломтиком, – поэтому, сын, лучше готовить папонта. Но тут другая проблема: они хитрые, поймать их могут только самые ловкие и отважные.
Гешка захохотал, я выдавила очередное подобие улыбки, хотя на душе скребли кошки.
***
Перед сном мы с Сеней лежали на диване, обнявшись. Я устроила голову под его рукой, уткнувшись щекой в волосатую грудь.
– Ты бы слышала, как возмущался Колька, – со вздохом усмехнулся Сеня. – Собирался писать претензию в редакцию журнала.
– Представляю.
На стене часы отбивали секунды. В соседней комнате скрипнула кровать, на которой повернулся во сне сын.
Я не могла найти правильных слов, чтобы утешить мужа. Понимая, как ему хотелось успеха, разделяла его печаль. С другой стороны, мне казалось, даже хорошо, что выставка не вышла дальше нашего городка. Не хотела внимания, боялась ажиотажа вокруг нашей семьи.
